Фракия кивнула.

– Да, малышка. Как только сойдут снега настоящей зимы.

Фракия замолчала на мгновение, и когда снова заговорила, её голос звучал тихо и пронзительно: звук напоминал скрип пережёвываемого сухого зерна.

– Когда Асиль нашёл меня, он был уже совсем взрослым. И он обучил меня тайнам родства – хоть и дорого заплатил за это…

Асиль, который больше не обвивался вокруг колонны и приблизился, чтобы тоже погреться у огня, поднял голову. Он смотрел на Фракию из-под тяжелых век. Кончик его хвоста подёргивался из стороны в сторону, и Хепцибар поймала себя на том, что глаз не может отвести от струек дыма, исходящих из его раздутых ноздрей.

– Но Аза только-только вылупился, – продолжала Фракия. – И ты ещё совсем мала. Вам обоим нужны наставники.

Она осторожно отложила своё родокопьё в сторону, выпрямила ноги, а затем подтянула колени к груди.

– Великая борьба в самом разгаре, – сказала Фракия, глядя на Хепцибар и Азу. – Борьба, которая ведётся прямо здесь, в пустоши, между змееродами и змееловами.

Хепцибар с трудом сглотнула и посмотрела на Азу, который не сводил глаз с пламени. Она не знала, о чём он думал. Асиль закрыл глаза.

– Когда наступит оттепель, змееловы снова разойдутся по пустоши, а значит, вам обоим нужно поскорее обучиться.

Из темноты раздался голос Кэша, низкий, гортанный и полный ненависти.

– Этим змееловам надо преподать урок. Такой, чтобы никогда не забыли, – прорычал он и на мгновение замолк. – Как тот, что мы с Азурой преподали на жёлтых вершинах.

Все четверо у костра – Фракия и Асиль, Аза и Хепцибар – обернулись и посмотрели на него, и Хепцибар подумала: одна ли она заметила приглушенную боль в глазах Азуры и то, как закрутились её усики? Фракия снова повернулась к Хепцибар и кивнула.

– Кругом жестокость, это правда, – сказала Фракия. – И её будет ещё немало. Но другого языка змееловы не понимают. По крайней мере, – тихо добавила она, – большинство змееловов…

Она замерла, и Хепцибар увидела, как глаза Фракии наполнились слезами. Асиль поднял свою могучую голову и выпустил в её сторону облако тёплого дыма, который окутал, согрел и утешил девушку. Фракия обернулась, улыбнувшись своему белозмею. Но Хепцибар не могла не заметить, как грустна эта улыбка, сколько в ней тоски. Затем лицо Фракии помрачнело.

– В конце концов, – сказала она, – именно змееловы продали вас Редмирте. Вас обоих.

Хепцибар кивнула, а Аза угрожающе зарычал.

Ни один из них больше не даст себя схватить и посадить на цепь. Они будут сражаться, чего бы это ни стоило.

Фракия взглянула на своего белозмея, который всё ещё лежал с закрытыми глазами и слушал. Кончиками пальцев она водила вдоль блестящего родокопья.

– Первым делом Аза должен сделать тебе копьё. Мы поможем ему. Аза закалит его, и ты будешь защищаться им. И взять тебя в плен будет не так-то легко.

Теперь в темноте позади них повисла тишина. Хепцибар оглянулась: Азура глядела на своего змеерода, а Кэш закусил губу и смотрел в пол горящими глазами.

– Пусть белозмеи и ушли, – сказала Фракия. – Но галереи, которые они оставили, дадут нам кров и пропитание этой зимой.

Асиль вздохнул, и когда он заговорил, в его голосе, похожем на дыхание ветра, звучала грусть.

– Когда-то я принадлежал к этой колонии, и галереи были моим домом. Айлза, моя пара, улетела вместе со стаей…

Великий белозмей поднялся на задние лапы и повернул голову. В его глазах мерцало пламя.

– Они направились в те земли, что лежат за горами, – в неведомые земли. Дикие земли… – Его глаза сверкнули насыщенным алым светом. – Туда, где, говорят, обитают другие.

Уже рассвело, и когда Мика и Илай добрались до расщелины в снежном покрове, уходившей глубоко в скалу, воздух был непроницаемым, матово-серым. Мика остановился и посмотрел через край скалы. Внизу клубился густой туман, то уплотняясь, то снова становясь бледнее; за ним виднелись деревья и кусты, покрытые снегом. Снег лежал везде – и на склонах, и в глубине.

– Зелёная гавань? – спросил Мика, повернувшись к скалолазу.

Илай не ответил, но Мика увидел разочарование на его лице.

– Это ущелье, возможно, достаточно глубокое и подходящее для укрытия, – наконец отозвался Илай. – Но это не зелёная гавань Джуры.

Мика помрачнел. Большую часть дня и всю ночь они продвигались по заснеженной равнине, и кровавый мёд, блуждавший по их венам, подавлял чувство усталости. Но теперь, в первых лучах рассвета, его эффект стал угасать, и Мика всё явственнее ощущал головокружение и слабость в ногах.

– Может, мы всё равно сможем здесь укрыться? – предложил он, зная, что не выдержит долгого пути.

– Может быть, – ответил Илай. – А может, там уже есть кто-то, кто соорудил себе зимнее укрытие.

– Но мы же можем взглянуть, – не терял надежды Мика. – Можем ведь? – неуверенно добавил он, видя, что Илай молчит.

Скалолаз пожал плечами.

– Змееловы не очень-то приветливы с теми, кто вторгается к ним. Те, кто норовит занять укрытие, которое создавалось не их трудами, обычно не удостаиваются хорошего приёма.

Мика сглотнул.

– Мы не можем повернуть назад? – тихо спросил он.

– Нет, – отрезал Илай. – Не можем.

Всё ещё связанные, двое путников начали спускаться по обрыву. С трудом преодолев валуны и осыпи, они оказались в замёрзшем ущелье, белом от снега и окутанном туманом. Ещё ниже из щелей в скале росли сосны и ели, и, когда Мика и Илай проходили мимо, подушки снега соскальзывали с нагруженных ветвей и падали на морозную землю.

Снег под подошвами скрипел и хрустел.

Путники продвигались всё глубже. Морозный туман никак не рассеивался, а спуск становился всё круче, и Мика очень внимательно смотрел под ноги. В неподвижном воздухе было абсолютно тихо. Мика сглотнул, и у него заложило уши. Вокруг стояли заснеженные деревья, они заговорщицки склонялись друг к другу, будто мраморные гиганты.

Мика уже начал беспокоиться, задумавшись о том, сколько времени займёт подъём, если выяснится, что спустились они зря. Шедший впереди Илай замедлил ход, и Мика спрашивал себя, нет ли у скалолаза тех же сомнений.

Туман на мгновение рассеялся. Мика посмотрел вглубь оврага. Он безошибочно распознал звук шагов и, всмотревшись в белый мрак, разглядел поднимающуюся к ним фигуру.

Мика вспомнил свой кошмарный сон, в котором тот, кто призывает зиму, вырывался из-под снега. Он увидел, как Илай присел на корточки и замер. В руке он сжимал каменные шипы. Мика потянулся к поясу и достал свою рогатку. Другой рукой он пошарил в снегу у себя под ногами и подобрал несколько острых осколков кремня.