нас как следует, с чисто русским радушием. Потом мы разошлись по комнатам привести себя в порядок. Ну, что именно делали Захар и Егор, я не знаю, а сам переоделся в костюм от Брейгеля и с удовольствием оглядел себя в зеркале. Ну как такому джентльмену можно не поверить? Я прям не знаю даже. Убил бы тех, кто не поверит.

Пока собирались, Назар сгонял к генерал-губернатору и пробил нам аудиенцию. Наконец, выдвинулись.

— Красиво тут, — вздохнул Егор, шагая по брусчатке.

И не поспоришь. Поречье против Смоленска — деревня деревней. А тут как-то… Не знаю. И домов каменных больше, и дороги приличнее. Церкви белоснежные, люди в приличных костюмах воспринимаются как правило, а не исключение. Извозчики туда-обратно так и снуют.

Мы, к слову, решили обойтись без транспорта. Савельев заверил, что идти всего четверть часа, а после долгого путешествия все были не прочь размять ноги.

Господин генерал-губернатор обнаружился в несколько неожиданном месте. Рядом с местной администрацией — я так и не понял, как эта фигня называется — был устроен обширный двор для внутреннего пользования, заставленный ростовыми мишенями, штангами, гирями и прочим всяким уважаемым инвентарём. В мишенях были дыры от пуль, и все они кучковались в районе сердца и головы.

Здесь сейчас находился всего один человек. Здоровенный широкоплечий мускулистый мужик лет пятидесяти, со светлыми волосами и густыми усами, раздевшись до пояса и обмотав кулаки тряпками, лупил деревянную куклу.

Кукла была сделана, очевидно, на заказ, каким-то хорошим умельцем, и представляла собой подобие человека, стоящего по стойке смирно. Ноги деревянного человека уходили в деревянную полусферу. Получив удар, кукла отклонялась, но тут же поднималась за свежей порцией.

Короче, господин генерал-губернатор упоённо метелил неваляшку и был этим, кажется, полностью доволен, пока не припёрлись мы.

— А, Савельев! — едва бросив взгляд в нашу сторону, воскликнул генерал-губернатор и пробил кукле прямой в челюсть. — Тебя за смертью посылать. Чего мне там этот твой мальчишка про каких-то русалок брехал?

— И вовсе не брехал, Илья Ильич! — возразил Савельев. — Всё вот именно так и было. И господин Давыдов с товарищами, между прочим, жизнь ему спасли. А может, и мне. Очень уж сильная была русалка.

— Ну так они охотники, работа у них такая, — не впечатлился Илья Ильич. — Привёз самозванца?

Савельев, явно обескураженный таким равнодушием начальства, перевёл на меня беспомощный взгляд. Я шагнул вперёд.

— Вот, кстати, насчёт самозванца. Не знаю, как тут у вас, а там, откуда я родом, за такие предъявы можно зубов лишиться. А то и ещё чего поинтереснее.

Илья Ильич, сбив в очередной раз хуком куклу, быстро повернулся и окинул меня насмешливым взглядом. И перчатку заметил, и костюм оценил.

— Надо же, франт какой. Да только, видите ли, какая штука. У покойного графа Давыдова детей и вправду не было. Мне это доподлинно известно.

— Детей не было, — не стал спорить я. — В сыновья Давыдова меня назначил автор доноса, который вы получили. А вот своим наследником — сам граф. В род Давыдовых, как следствие, он меня принял. И об этом есть официальная бумага.

— И у вас она, разумеется, с собой?

— Разумеется, нет. На кой-хрен она мне сдалась — с собой таскать? Понадобится — приедете да посмотрите. А я сюда не расшаркиваться перед вами приехал. Я спросить хочу, как мы с вами будем вопрос решать.

— Какой такой вопрос? — Илья Ильич, похоже, становился всё веселее.

— Вопрос с тем, что меня оскорбили подозрением не по делу. И в Поречье публично произнесли в мой адрес нехорошие слова. Которые подпортили мою безупречную репутацию. Мне, по уму, после такого с вашей головой подмышкой вернуться нужно.

— Верно, верно! — продолжал радоваться генерал-губернатор.

Потом он огляделся, цыкнул языком и произнёс, будто припоминая:

— Зубов, говорите, лишиться? Ну, давайте попробуем, из чего вы скроены.

— То есть? — не понял я.

— Ну, я-то из служивых людей, из простых. Вы — охотник, тоже, как я понимаю, пороха понюхали. Так и чего церемониться? Предлагаю бой до первой крови. Если я одолею — езжайте в своё Поречье и возвращайтесь назад, с бумагой. А если ваша возьмёт — тогда донос тот я сожгу, всё равно грош ему цена. И ещё расскажу кое-что о вашем происхождении. Не всё — всего я не знаю — но кое-что мне известно. И вам, полагаю, также будет небезынтересно узнать.

— Илья Ильич, полноте, можно ли… — обалдел Савельев. Но на него уже никто внимания не обращал.

— Моём происхождении? — спросил я, и кулаки сами собой сжались. — И что же вы о нём знаете?

— Немного, — усмехнулся Илья Ильич. — Честно скажу — туману от того меньше не сделается, история странная и мутная. И есть у меня для вас ещё подарок один, вещица, что покойному графу принадлежала. Да только абы кому не отдам, не взыщите. Как мне вас ещё проверить-то? Может, просто расторопный охотник подкупил прислугу, вызнал про завещание покойного графа и взялся исполнять. Люди в бою познаются.

Вот это был крючок так крючок. Такой просто нельзя было не проглотить вместе с удочкой и рыболовом.

Я скинул камзол и, не глядя, сунул его Захару. Тот с готовностью подхватил.

Охотники вообще восприняли ситуацию куда спокойнее, чем Савельев. Тот от изумления аж за голову схватился. А мои — ничего.

Ну, бой. Ну, с генерал-губернатором. Не человек он, что ли? Человек. Причём, насколько я понимаю, вполне уважаемый. А если уважаемый человек жаждет выхватить по морде — спрашивается, кто я такой, чтобы отказывать?

Сам я фанатом бокса никогда не был. В бою предпочитал рукопашку, как штуку более эффективную. Но старинные традиции, тем не менее, уважал. Равно как и Илья Ильич.

Живому сопернику, пришедшему на смену деревянной неваляшке, генерал-губернатор обрадовался, как дитя новогоднему подарку. Поначалу. Получив крепкий хук слева, слегка обалдел. Не ожидал, видимо, от неведомого самозванца владения приёмами бокса на уровне повыше, чем у него.

Илья Ильич был ощутимо тяжелее меня. Если себя нынешнего я отнёс бы к среднему весу, то Илью Ильича записал в уверенные тяжи. Но на этом преимущество генерал-губернатора