— Это многое объясняет, — сказал Ванзаров, безжалостно приканчивая говядину.

Полицмейстеру аж язык жгло, как хотелось спросить: «Что же объясняет? Какую тайну ты раскрыл у меня на глазах, а я и не приметил?» Но не решился.

Ванзаров спросил, где проживает госпожа Вольцева. Сыровяткин подвел к карте городка, висевшей у него в кабинете, и пальцем провел по маршруту от полицейского участка до нужного адреса. Он еще предложил свои услуги или парочку городовых, но от любой помощи Ванзаров отказался. Зато приказал, хоть в вежливой форме, вернуть городовых на посты и следить в оба. Особенно за парком и больницей.

Полицмейстер обещал все исполнить в точности.

Чудный теплый вечер, светлое небо подступающих белых ночей, покой и тишина. Не найти лучшего часа, чтобы пройтись по 4-й Оранской улице. По чести сказать, осматривать на ней было нечего. Дома одинаковые, как близнецы. Сразу виден современный подход: оборотистый господин купил у города участок и натыкал одинаковых домиков с верандами. Никакого изыска и воображения. Одна прибыль на уме. Никакой заботы о городской красоте.

Соображения эти мало беспокоили усатого господина непримечательного вида, который шел неторопливо и осматривал каждый дом. Так должен поступать неопытный дачник, опоздавший с выбором. Он еще надеется, что за несколько дней до сезона сможет найти что-нибудь путное по разумной цене.

Каждому жителю Павловска известен этот наивный тип отца семейства. Никак не мог собраться, а когда собрался, уже все разобрано. Так ведь еще, непутевый, забрел на улицу, где дачи не сдаются. Откуда ему знать такие тонкости. Вот пусть теперь помучается. Обитатели 4-й Оранской улицы, по причине чудесной погоды проводившие вечер на веранде и в саду, с сожалением провожали коренастую фигуру.

Господину и дела не было до чужих мнений. Он шел и знай себе посматривал. А его взгляду было что примечать.

Так, около одного дома худощавый господин в сорочке и жилетке жестким и визгливым голосом считал вслух, хлопая по голенищу сапога хлыстом. Под его счет совершала гимнастические упражнения девочка не старше двенадцати лет в легком трико с голыми руками. Она посинела от холода, но за каждое неправильное движение получала короткий удар хлыста. Девочка морщилась, но не смела остановиться, закусывала губу, продолжая взмахивать руками и приседать. Прохожий не вызвал у господина с хлыстом никакого интереса. Впрочем, как и у владельца соседнего дома, который большим ножом остругивал ветки и складывал их аккуратной стопкой. Зато дама цветущих лет с модной прической и платьем, сидевшая за чайным столиком, проводила его долгим взглядом. Пока ее не отвлек молодой человек, который принес на подносе рюмку коньяку.

Наконец прохожий остановился около дома в дальнем конце улицы. На веранде, закутавшись в шаль, сидела барышня. Дом чем-то глянулся ему. Он снял шляпу и, пользуясь отсутствием калитки, поднялся на ступеньку.

— Дача не сдается, — сказали ему громко.

Господин кивнул в знак согласия и вошел на веранду.

— Я же сказала вам…

— Прошу меня простить, госпожа Вольцева?

В полутьме веранды барышня казалась совершенно непохожей на свой снимок двухлетней давности. Женское лицо любит сумрак. Небольшие изъяны скрадываются, достоинства кажутся совершенными, а фантазия усиливает эффект. Быть может потому, что женщина и есть сумрак?

— Кто вы такой? — последовал резкий неласковый вопрос.

— Ванзаров, сыскная полиция, — господин постарался особо подчеркнуть слово «сыскная».

— Что вам надо?

— С вашего позволения, я бы хотел задать несколько вопросов о вашей сестре, Надире Валерьяновне. Это не допрос, протокола не будет. Считайте сугубо частным разговором.

Агния не шевельнулась.

— Спрашивайте, раз пришли.

— Я бы просил разрешения пройти в дом. Время тихое, слышно далеко. Нежелательно, чтобы детали нашего разговора стали известны соседям.

Барышню не пришлось уговаривать. Она молча встала, поправив на плечах шаль, и вошла в дом, оставив дверь открытой. Полицию здесь явно не жаловали.

Незадернутые шторы пропускали в комнату вечерний свет. Агния не зажгла лампу, села за стол посреди гостиной, закинув ногу на ногу, и не предложила гостю стул. Ванзаров осмотрелся. Вещей и мебели было ровно столько, чтобы удовлетворить самые скромные потребности. Обстановка у барышни была спартанская.

— Зря хитрили, сказали бы, что хотите осмотр сделать. Только все пустое. Оружия или типографии у меня нет. Я мирный обыватель. Вам это известно.

Она говорила с вызовом, не скрывая неприязни.

— Госпожа Вольцева, я чиновник сыскной полиции, — сказал Ванзаров, стараясь не отводить взгляда от глазок, что сияли в темноте магическим светом, от которого иголочками царапало душу. Что было совсем не ко времени. Хорошо, что в глазках этих ничего, кроме ненависти, нельзя было разглядеть. Хотя как сказать: порой ненависть бывает куда притягательнее. — Мне дела нет до вашего революционного прошлого…

Агния плотнее закуталась в шаль, забросив ее концы себе за спину и сжавшись, точно встревоженная птица.

— Тогда зачем вы здесь?

— Позвольте вопросы задавать мне. Когда вы последний раз видели вашу сестру?

— Она приехала вчера, утренним поездом.

— И до сих пор ее нет?

Агния поежилась.

— Что тут такого?

— Разве вас не беспокоит, что вашей сестры нет почти двое суток?

— Она взрослый человек, сама распоряжается собой. Вероятно, уехала в столицу.

— У вас приняты такие отношения с сестрой?

— У нас нет никаких отношений, — сказала Агния наконец, опустив глаза, словно признавая поражение в дуэли взглядов. — Мы не виделись, кажется, два или три года.

— Зачем же она приехала?

Не отвечая, Агния подошла к серванту и вернулась с бумажкой, сложенной вдвое. Телеграмма была отправлена позавчера. В ней была всего одна строчка, читаемая даже в темноте:

«Должна срочно приехать ТЧК Прошу встретить».

Дата и печать Павловской телеграфной конторы были на месте. Ванзаров вернул послание.

— Не указан поезд, каким ваша сестра должна приехать, — заметил он.

— Я не прислуга бегать по вокзалу, если ей так захотелось, — ответила Агния. — Прекрасно добралась на извозчике.

— Какое же дело было у Надиры Валерьяновны?

— Понятия не имею, — резко ответила Агния.

Ее глазки пытались взять реванш. Ванзаров не дал им ни единого шанса.

— Простите, я отказываюсь понимать.

— Надира примчалась в нервном возбуждении, в каком пребывает обычно. Заявила, что ей нужно подождать у меня в доме, чтобы ее никто не видел, она же восходящая звезда балета… — последовал смешок. — А вечером она должна встретиться с одним человеком. От этой встречи будет зависеть ее судьба…