Похожая картина встретила Ванзарова во втором Казанском участке. Да и чего ожидать, когда уже без четверти полночь. Стараясь не шуметь и никого не будить, он на цыпочках подошел к конторке и тихонько пошевелил чиновника. Спросонья тот резко поднял голову, но Ванзаров приложил палец к губам: никакой тревоги, все спокойно, и шепотом попросил ключи от Управления. Чиновник сладко зевнул, порылся в ящике и протянул связку на массивном кольце. В эти тихие годы сыскная полиция еще могла себе позволить не держать в постоянной готовности дежурный отряд: происшествия сперва должен был расследовать пристав участка, а уж потом призывать на помощь сыск.

По темной лестнице Ванзаров поднялся на верхний этаж, открыл заедавший замок и оказался в присутственной части. Электрический свет освещал тускло, но и его было достаточно, чтобы убедиться: за время его отсутствия здесь мало что поменялось. Все те же столы с папками и чернильными приборами, шкафы со справочниками, стол для писем, срочных телеграмм и сообщений.

Ванзаров вдохнул особый, чуть кисловатый запах присутственного места и понял, что скучал по этому гадкому запашку безмерно. Он обернулся, ища местечко, где мог бы пристроиться. И обнаружил, что коллеги проявили редкий такт: на его старом столе, затиснутом в угол около окна, столешница была образцово вычищена, ни одной пылинки или бумажки. На самом видном месте красовалась записка в четвертушку казенного листа: «Дорогой Родион Георгиевич! С возвращением! Казенная мебель находится в вашем полном распоряжении. Жду вас у себя. Чулицкий». Ванзаров устроился на своем месте и погладил зеленое сукно, потертое и дырявое, но такое родное. Как будто действительно вернулся домой.

Скинув пальто и сюртук, он подошел к книжным шкафам. В управлении имелась обширная библиотека разнообразных справочников. Надо сказать, что в столице была какая-то необъяснимая страсть издавать справочники по любому поводу и без повода. Особенно много было справочников касательно государственной службы. Что было чрезвычайно удобно. Ванзаров набрал стопку до подбородка и кое-как донес. Тома шлепнулись о столешницу с глухим звуком.

При элементарном умении сравнивать справочники могли рассказать о любом чиновнике столицы, да-да, практически всю его биографию. Не надо бегать по департаментам, собирая справки. В ежегодниках министерств отмечались все награждения, женитьбы, продвижения по службе, взыскания, выходы на пенсию и отставки. Все, что нужно, чтобы хорошенько узнать о человеке. И сделать выводы. Ванзаров хотел узнать самые общие факты биографии господина Труппа.

Он пролистал справочник служащих Императорской публичной библиотеки, затем справочник Императорского библиотечного общества, не поверив самому себе, залез в списки чиновников дворцового ведомства, Министерства народного просвещения, списки награжденных и получивших новый чин и даже проверил списки выпускников Университета. На всякий случай проверил справочник Министерства финансов по жалованьям чиновников. Везде, где бы он ни искал, результат получался один и тот же: господина Труппа попросту не было. Не было его даже в списке жителей главного городского справочника «Весь Петербург за 1901 год». Оставалось дождаться утра и проверить его по паспортному столу. В любом случае картина складывалась неожиданная.

Ванзаров откинулся на спинку стула и закрыл глаза. Он стал вспомнить, как и когда замечал в библиотеке этого человека. Трупп всегда держался тихо и незаметно, роясь в библиотечных карточках или у стеллажей открытого доступа. Вел себя уверенно и спокойно, обменивался замечаниями с библиографом. Заносил стопки книг за конторку дежурному библиотекарю, держался непринужденно, как свой. Трупп редко попадал в поле зрения, воспоминания о нем были отрывочны и однообразны. Ванзаров старался отыскать в памяти какие-то мелочи, которые не привлекли его внимания тогда. Вот Трупп листает массивный том словаря. Вот Трупп засунул нос в ящик картотеки. Вот Трупп обернулся и посмотрел на него. Ванзаров хотел отвернуться, но шея его окаменела.

Трупп тогда улыбнулся и пошел прямиком к нему. Ванзаров пробовал шевельнуться, но что-то как будто прижало его. Трупп оказался рядом, нагнулся и погрозил пальцем. Ванзаров хотел нанести ему удар в челюсть, так близко и удобно она находилась, но в руку его что-то вцепилось. Трупп улыбнулся ему с укоризной, как нашкодившему малышу. Он полез в карман сюртука и вынул длинную, как копье, сосульку. С той же улыбкой Трупп повернул ладонь Ванзарова и мягко вонзил сосульку. Лед вошел в тело, как в масло. Трупп не спеша вводил копья льда в его плечи, голову, живот. Ванзаров не чувствовал холода, бился, как пойманный волк, но все было бесполезно. Трупп кивнул ему, словно они были заодно, и показал сосульку, сверкавшую серебром. Ванзаров догадался, что эта, последняя, войдет ему в сердце. Он замотал головой, но голова застыла.

«Так надо, — не разжимая губ, сказал Трупп. — Мы же оба знаем, что ничего нельзя изменить».

Ванзаров собрал все силу в мышцах и рванулся из капкана.

Трупп улыбался ему с сожалением.

— Ой! — закричал кто-то над ухом.

Ванзаров прижимал к столешнице чью-то руку в мертвом захвате.

— Отпустите, больно!

Чиновник сыска Кунцевич, некрупный, но жилистый, распластался, как будто тянулся достать что-то, но так и не дотянулся.

— Пощады! Ай!

Ванзаров ослабил пальцы. Растирая вывихнутую руку, Кунцевич согнулся и постанывал.

— Благодарю, Родион Георгиевич, с возвращением… — кое-как пробормотал он.

— Что случилось? — У Ванзарова перед глазами еще кружили остатки дремоты, он слепо оглядывался и моргал. Вокруг стояли незыблемые стены приемной сыска.

— Зашел вас разбудить. Спасибо, что хоть руку не сломали.

— Простите, Мечислав Николаевич, так глупо…

— Ну, у вас и реакция, как у змея. — Мышцы Кунцевича еще жаловались, но он уже улыбался. — Только за плечо ведь тронул…

— Мне очень стыдно.

— Да уж, буду знать и другим скажу: не будите спящего Ванзарова…

— Сгорю со стыда. Который час?

— Восемь. Из Павловска телефонировали, просят вас срочно прибыть.

Вскочив, Ванзаров второпях никак не мог попасть в рукав сюртука.

— Кого убили?

— Не могу знать, просили вас быть, как разыщут. Я заглянул, а вы тут как тут, спите. Ну, я и…

Суетливые сборы вдруг оборвались, Ванзаров принялся обыскивать свои карманы.

— Мечислав Николаевич, мне крайне неудобно, но не могли бы одолжить рублей пять, на дорогу…

— Внизу ждет полицейская пролетка, участок расщедрился, — сказал Кунцевич, протягивая больной рукой красную ассигнацию. — Презент, так сказать, к вашему возвращению.

Если бы не спешка, Ванзаров совсем сгорел бы от стыда. А так — всего лишь спасся бегством, не забыв крикнуть, чтобы вызвали Лебедева.

Весенний воздух был отравлен вонью залитых головешек. Вода обильно покрывала двор, последние дымки еще стелились. Но запах стоял плотно. Сыровяткин смотрел на все происходящее и не верил своим глазам.