он и не хотел этого. Но, если бы сказал, это бы изменило и испортило наше будущее, если, можно так сказать. Наши отношения — однозначно.

Он убывает, а я, имея такую эксклюзивную возможность, плюю на всё и заваливаюсь в постель со своей милой козочкой, стройной и звонкой, податливой и послушной, трепетной и отзывчивой, инициативной и изобретательной и охочей до лимбических наслаждений не менее моего.

А я и сам ещё ничего, не дряхлый старикашка, а поджарый, полный сил и жизненной мудрости жеребчик. Впрочем, про мудрость ни к месту… В общем, ради чего живём, любил спрашивать мой неблизкий приятель из будущего, очень удачно присосавшийся к потокам идущим из одного из ЛВЗ. Никогда не знал, что ему отвечать… Ради вот этих моментов короткого счастья?

Мы живём, чтобы жить. И только некоторые из нас имеют истинную цель и с каждым своим шагом приближаются к ней ближе и ближе. Скоро мы с таким человеком познакомимся, а сегодня… а сегодня мы чуть лучше узнаем друг друга с моей женой…

Утром я еду в ГлавПУР и знакомлюсь с его начальником, генералом Епишевым Алексеем Алексеевичем, фанатиком и в каком-то смысле Аракчеевым своего дела.

С ним лично говорил генеральный секретарь и он проникся небывалым энтузиазмом, понимая дело формирования патриотических чувств у молодёжи исключительно, как подготовку допризывников к успешному несению воинской повинности. Да, и ладно, пусть думает, что хочет. Не может же он, в самом деле, полагать, что главная цель — формирование моих «отрядов самообороны».

После короткой встречи проходит совещание. К нему всё готово, все бумаги и согласования. По сути, штаб ВМПО «Факел» становится отделом Главного политического управления. Руководителем отдела назначается полковник Скачков Виталий Тимурович.

— Ну что, Виталий Тимурович, снова в армию и флот?

— Отставить разговорчики, рядовой! — усмехается он.

И да, теперь я рядовой, но не армии и не флота. Я рядовой пограничных войск КГБ СССР. Вот так, теперь я чекист, а не мент. А ещё прямо с этой минуты я избранный руководством, проголосовавшим единогласно, секретарь комсомольской организации всего огромного, разрастающегося на глазах, «Факела».

— Оформим всё завтра, прямо у нас, — кивает мне довольный Андропов под пристальным взглядом недовольного Суслова.

Выпорхнула птичка, прямо из разинутой пасти выпорхнула, ну куда это годится, товарищи? Черненко здесь не присутствует, но тоже, я уверен, будет крайне недовольным и, в этом я тоже уверен, постарается отомстить, если доберётся когда-нибудь до власти.

Собственно, у нас меняется только структура управления, делаясь по-военному более жёсткой и добавляется материально-техническое обеспечение со стороны армии, а всё остальное, включая вовлечение сторонних организаций, остаётся на прежнем уровне.

А я, как не единожды поминаемый Труффальдино из Бергамо, теперь буду служить непосредственно Скачкову и, в неменьшей степени, Новицкой. Она наш куратор со стороны ЦК ВЛКСМ. Ну, а от партии — Епишев, тут всё чётко. Хорошо, что Ирка штатская, а то она бы мне устроила. Сто процентов.

— Чётко разыграно, — тихо и холодно, как и положено настоящим рептилоидам, говорит шеф КГБ, и теперь мой тоже. — А ты стратег, Брагин. Смотри только, не переоценивай своей значимости, пожалуйста. Это в порядке наказа, понимаешь?

— Понимаю, Юрий Владимирович. Вы меня только не переводите служить куда-нибудь в Арктику или на Курилы, ладно?

— Посмотрим, усмехается он. Как командование решит, так и будет. Ясно?

— Так точно! — киваю я.

— Ну, значит, завтра продолжаем разговор. Я с Епишевым договорюсь, а ты предупреди своего Скачкова, что будешь по утрам нести службу в сердце материнской организации.

— Думаю, с Епишевым не нужно. Зачем его баловать? У меня есть непосредственный начальник, пусть он и решает куда и когда мне убывать.

— Ну, смотри, как знаешь.

Черненко здесь нет, но его заместитель присутствует, и после окончания я еду с этим заместителем в ЦК.

— А я смотрю, — говорит он мне по дороге, — ты с Андроповым прямо-таки сдружился. Не прекращаешь меня удивлять.

— Думаю, Марк Борисович, — отвечаю я, даже и не лукавя, — у него ко мне чисто профессиональный интерес. Ведь наша организация быстро разрастается и очень многие дальновидные деятели современности правильно оценивают открывающиеся возможности.

— Ну-ну, вот, — усмехается он, — и секретарь ЦК по сельскому хозяйству интерес проявляет, тоже, видимо, профессиональный, да?

— Я вчера его не застал, кстати.

— Ну, сейчас застанешь. Он сидит, ожидает. Все хотят дружить с человеком, имеющим доступ к сильным мира сего. Хотя мой шеф, скажу тебе по секрету, тебя недолюбливает. Он считает тебя обнаглевшим идеологическим неприятелем, проникшим в высшие эшелоны власти приспособленцем, желающим в будущем получить эту самую власть. Таких, как ты, утверждает он, надо показательно наказывать, чтобы другим было неповадно. Тебя спасает только покровительство Брежнева и Андропова. Суслов теперь на тебя тоже злой почему-то. Не из-за «Факела» же, а?

— Ох, и не знаю, что сказать. Я во всех этих аппаратных играх совершенно теряюсь.

Он ржёт.

— Смотри, — говорит Гурко, отсмеявшись. — Взаимное уравновешивание сил никто не отменял, так что на пути к Андропову, ты можешь оказаться чьей-нибудь жертвой.

— Самое страшное, что мне могут сделать — отправят на погранзаставу, — усмехаюсь я.

— Ну, здравствуй, Егор, — мягко говорит Горби и смотрит телячьим ласковым взглядом.

Нет, не ласковым, а грустным и обиженным.

— Здравствуйте, Михаил Сергеевич, очень рад вас видеть. Как поживаете?

— Неплохо, — кивает он. — А ты как? Говорят, женился недавно?

— Так точно, женился, — улыбаюсь я.

— Молодец, это правильно, настоящий руководитель должен показывать пример во всём, и в личной жизни тоже. Нужно быть искренним, честным и верным. Крепкая семья — это основа общества. Ячейка. Смотри только, не давай жене верх брать. В семье муж голова.

Как бы не заржать, простите Михал Сергеич.

— Вы правы, — серьёзно соглашаюсь я.

— Как прошла свадьба? В Геленджике расписывались?

— Да, точно. У нас недавно родители туда переехали.

— Ну, а меня почему не позвал? — с лёгкой добродушной укоризной спрашивает он.

Не хотел, чтобы Медунов в пылу торжества вам по башке дал.

— Не решился, — виновато опускаю я буйну головушку.

— Чего так?

— Ну, как… Вы человек занятой, на ответственном посту… Правда, если бы у меня был хоть малый шанс, что вы согласитесь, я бы пригласил, а так боялся показаться наглым и дерзким.

Он качает головой с