тоже есть государственное мышление. «Макс Великий» звучит, конечно. Правда, здесь мне Всеслав немного подпортил. Сколько может быть нас, великих, в одной стране? Есть соответствующие инструкции? Да и на басурман я не пойду, мы всё же нейтральное государство.

В мае же появилась возможность потратить хоть какую-то часть моей зарплаты. К 18 числу заказал несколько охапок ирисов, которые заполнили всю гостиную в апартаментах (мы, вроде, так договорились называть занимаемые нами жилые помещения Замка). Злоупотребление властью выражалось в том, что мне обеспечили доставку очень ранним утром, чтобы Ирина в них заблудилась, выйдя утром за своим кофе. Сами по себе всякие даты ничего не значат, значение имеет — помнишь ты о них или нет. Это — признак внимания к человеку. Небольшую премию секретарше ко дню рождения внучки можно, конечно, и не выписывать, но каждому человеку нужно объяснять себе, почему он относится к другим, а в данном случае — ко мне, именно так. И если этот человек иногда уходит с работы заполночь из-за моей привычки работать до упора, он заслуживает, как минимум, внимания. Ну и того, чтобы его довезли до дома на машине. А если речь о самом дорогом человеке, то забыть дату свадьбы — это, как забыть круги под её глазами, когда я вышел из комы.

Вылазки «в народ» мы с Юриком и Асланом проводили ежемесячно. С марта пришлось, конечно, озаботиться париками, которые я из хулиганских побуждений каждый раз менял, из-за чего становился то седовласым байкером, то рыжим престарелым хиппи, то короткостриженным бывшим братком. Ну и таскались мы по людным местам — базарам и торговым центрам, разным шоу и театральным постановкам. Иногда брали с собой жён, особенно, на массовые мероприятия. Представляете, сколько условностей нужно преодолеть, чтобы организовать визит президента на рок-концерт? И публика, и устроители, и артисты будут постоянно в атмосфере повышенной безопасности и «как бы чего не вышло», а тут можно размахивать курткой над головой, держать Ирину верхом у себя на шее, орать, хлопать, свистеть и всё это — совершенно не нарушая протокола. Видели вы когда-нибудь свистящих президентов? А мои телохранители видели.

В начале лета Аслан сообщил, что наш муфтий через несколько дней убывает в главное путешествие своей жизни — в Мекку. Я спросил, не хочет ли он присоединиться к старику, на что наш джигит ответил: «Нэдастоын». Тогда я попросил его лично отвезти дедушку жены в аэропорт и пожелать от меня доброй дороги. Тут возражений не последовало.

В июле мне вдруг захотелось навестить наш химкомбинат. Я попросил остальных акционеров составить мне компанию, они почему-то не отказались, и мы поехали посещать стройку, которая должна была уже через полгода начать делать Славию привлекательной для всего окрестного крестьянства. Визит был неофициальным, без освещения в прессе, как и сама стройка, к которой мы по-прежнему не привлекали излишнего внимания. Мы и Мартынова-то заранее предупреждать не стали, поэтому пришлось убеждать охрану на въезде, что мне туда можно, предъявив меня и лежащий специально для подобных случаев в машине предвыборный плакат, чтобы человек поверил, что и правда говорит с президентом. Директора завода мы, вполне ожидаемо для меня, застали на стройплощадке. Поскольку стены и крыша уже были возведены, он с сигаретой в зубах расхаживал, по будущему цеху, постукивая тростью по гладкому бетонному полу, остановился, указал ею на что-то, невидимое нам, и помощник умчался в том направлении.

— Добрый день, Сергей Степанович, извините, что без приглашения, но, надеюсь, не прогоните.

— Здравствуйте, не знаю, простите, как мне правильно к Вам обращаться — «Ваше Превосходительство» или «Ваше Величество»? — он совершенно не был обескуражен приездом такой представительной делегации и воспринял ситуацию, как один из рабочих моментов: кран, там, поломался, работяги на смену с похмела вышли, президент припёрся.

— Меня зовут Максим Евгеньевич, думаю, этого достаточно.

— И чему обязан радостью Вас видеть?

— В химическом производстве я нифига не понимаю, а в стройке немножко шарю, захотел глянуть на Ваши успехи.

— Да какие тут успехи? Всё по плану. В том числе и по календарному пока. Щас, минуту. Володя! — окрикнул он пробегавшего мимо рабочего, — скажи этим дебилам, что лазер отклонение даёт, а шнур — нет. Если потом труба не войдёт, переделывать за свои деньги будут. Извините, — он снова повернулся к нам, — мы тут работу работаем.

— А прорабов Вы разогнали?

— Пусть на улице контролируют, там сейчас самое важное, а я в такую жару туда только по утрам и вечерам выхожу. Оборудование хочу начать монтировать в начале сентября, с наладкой и подсоединением к Новому году должны управиться. Если смежники с трубой не подведут, думаю, в середине января пришлю Вам первый мешок селитры.

— Владимир Егорович, обеспечьте, пожалуйста, нашего директора прямой связью с руководством аммиачного завода. Им друг с другом общаться важнее, чем с нами.

— Вот за это спасибо, — Мартынов даже улыбнулся, — у меня до них руки пока не доходили, но скоро придётся разговаривать.

— Вот видите, не зря приезжали. Сауну с девками и пьянку организовывать не нужно, я, что хотел, увидел. Мне понравилось.

— Рады стараться! — прокричал старик и вытянулся во фрунт.

— Перестаньте, сами понимаете, насколько Ваш комбинат важен. И мы не из простого любопытства Вас от дела отвлекаем.

— Да вы не сильно и отвлекаете, за что отдельное спасибо. Не волнуйтесь, справляемся.

— Ну и хорошо. Провожать нас не нужно, занимайтесь. Жду мешок селитры.

17

В этом году решили сделать присутствие президента на Дне рыбака зримым и ощутимым. К месту проведения меня привезли заранее, чтобы не создавать лишней толчеи там, где и так будет не протолкнуться. По одной рыбке нам с женой поймать удалось, поэтому от купания к огромному сожалению главы магистрата мы были избавлены и, когда все хохотали над бедолагами, которых сталкивали в воду, Ирина вдруг тихонько взвизгнула и подскочила. Через секунду рядом с нами стоял Вася, держа в охапке мальчонку лет четырёх с пустым ведёрком. Маленькому засранцу удалось как-то пролезть под временную трибуну, на которой мы находились, и окатить спину первой леди водой. Он верещал и колотил начальника личной гвардии ножонками, а у того был совершенно глупый вид, потому что, с одной стороны он прохлопал угрозу, а с другой — ему было некого не то, что пристрелить на месте, а даже сдать Загорину. Вот с этим видом его и сфотографировали дежурившие возле трибуны репортёры. Самый удачный снимок уже через пару минут появился на тех самых экранах вдоль Набережной и разлетелся