Это от того, быстро объяснил себе Кай, что в последнее время ты глядел на обезьяньи физиономии Тиля и его товарищей, а этот — твоей породы, поэтому он и кажется таким симпатичным.

Одежда была под стать облику незнакомца. Длинный белый плащ, схваченный на талии тяжелым кожаным поясом с инкрустированными камнями, подчеркивал стройную, но крепкую фигуру владельца. В изящных прорезях рукавов, оставленных портным-фантазером, виднелись сильные плечи и руки, возможно, уступающие гномам по количеству вздымающихся мышц, но не менее, а в какой-то степени и более, красивые. Черные с золотом сапоги на каблуках и легкий газовый шарф, который незнакомец намотал вокруг шеи так плотно, словно тот мог его согреть, дополняли образ странного и непонятного существа, чей цветочно-терпкий аромат и вывел Кая к пещере. Он мог поспорить, что приятно пахло именно от шарфа.

Но не все в образе человека вязалось с величием, которым дышала его фигура. Свежая царапина на щеке, порванный манжет, взлохмаченные антрацитово-черные волосы, когда-то уложенные в аккуратную прическу, жирная полоска грязи на одной стороне плаща — все подсказывало о том, что человек пришел сюда не по доброй воле, и, похоже, его тащили, причем не слишком ласково.

Куда более странным, чем внешность и одежда, выглядело то, чем занимался незнакомец.

Мерцающая, волшебная плоть самодела колыхалась у его ног, но мужчина не обращал на нее внимания, сосредоточившись на движениях рук. Они то плавно скользили вверх, то вздрагивали и сокрушительно падали вниз, чтобы начать подъем, очерчивая круг за кругом, словно змеи, танцующие брачные танцы. Каждый раз, когда его руки поднимались, в самодельском озере надувались крупные пузыри, в которые притягивались синие вкрапления, разбросанные по всей жиже. Эти лазурные капли зарождались в недрах сверкающей массы и, повинуясь движениям рук незнакомца, устремлялись к поверхности озера, где сначала скапливались в пузыри, а потом и вовсе отрывались от воды, поднимаясь в воздух. Когда над озером собиралась группа таких капель, мужчина делал плавный жест, и крошечные шары размером не больше фасоли лениво вытекали из пещеры в проход, из которого бил почти ослепительный свет. Кай не знал, сколько фонарей нужно установить, чтобы добиться такого освещения. Все это действо — зарождающиеся в озере голубые капли, висящие над поверхностью пузыри и утекающие из пещеры вереницы сфер — настолько заворожило Кая, что он не сразу вспомнил о других людях.

Почти все время они держались в тени, скучая на камнях, пока Волшебник, как обозвал его Кай, колдовал с самоделом. Этих незнакомцев было скучно разглядывать. Ему не было видно их лиц, так как они сидели к нему спиной, но почему-то он был уверен, что на величественного незнакомца у озера они не походили. Больше всего, эти двое напоминали солдат, каких Кай видел в дорожденных снах. Черные скафандры со множеством предметов непонятного назначения, массивные сапоги на толстой платформе, непроницаемые шлемы, которые они сняли и держали в руках. А еще у них было оружие, в котором Кай не разбирался, но один вид которого портил настроение.

— Какой жирный ликвор! — присвистнул один из солдат, подходя к Волшебнику. — Только ты медленно работаешь. С такими темпами мы и за смену контейнер не наполним. Между прочим, портал на аккумуляторах, а они не вечные.

— Это не мои проблемы, — огрызнулся незнакомец в белом плаще и, как показалось Каю, замедлил движения рук.

— Хочешь проблем? — человек бросил шлем на камень и угрожающе поднял ствол оружия.

— Лающая собака не кусается, — ответил Волшебник, поджав губы. — Я не сомневаюсь в твоих подлых намерениях, но проблемы будут у тебя. Я — свободный миссионер с дипломатической миссией, а значит, неприкосновенен. Впрочем, меня уже ищут, а Корпус ответит за это наглое похищение кровью твоей и тебе подобных.

— Мы не из Корпуса, сколько можно повторять! — рявкнул солдат. — Что касается твоей миссии, то расскажи о ней горцам. Не похоже, что ты собрался с ними дипломатические разговоры разговаривать. Я про вас, калюстианцев, все знаю. У себя весь ликвор вычерпали, теперь по чужим землям рыскаете, где бы поживиться, вынюхиваете.

— Весь ликвор Риппетры принадлежит Калюсте Единому, — спокойно ответил человек, — и ты об этом знаешь. Это божья благодать, и калюстианский храм распоряжается ею не только на основе духовно-морального права, но и гражданского. Почитай последнюю редакцию Риппетрианского Свода Законов. Там вполне четко прописано, кто и как владеет ликвором.

— Прямо рассмешил. Горняки живут в Асырке не одно столетие. Как ты себе это представляешь? Созываете вы, значит, всех шахтеров и говорите им: братья наши дорогие, валите отсюда ко всем чертям, мы здесь будем ликвор добывать. Ты ведь шпионить сюда пришел, верно? Ну а мы тебе помогли. Видишь, какой хороший ликвор вместе отыскали. Будешь стараться, и уйдешь живым. Нам контейнера хватит, правда, Кир?

— Еще и внукам останется, — фыркнул второй солдат. — Я с детства знал, что буду богатым. Нам чертовски повезло тебя встретить, калюстианец. Не разочаруй нас. Тебе работы на денек, а нам — счастье на всю жизнь. А потом можешь топать к своим и радовать их о том, что ваша славная церковь проживет еще десяток лет — насколько хватит ликвора.

— Дезертиры, — процедил Волшебник сквозь зубы. — Возможно, вы не боитесь, что сделают с вами ваши офицеры, когда поймают, но стоит опасаться того, что сотворит с вами мой Бог. Я бы на вашем месте боялся. Калюста — это не Святая Варвара, которой поклоняются шахтеры, не Риппетра, в которую верят фермеры, и не Аскол, которому молятся неразумные горожане. Калюста — Единый Бог всего сущего, и сейчас мы находимся у его сердца и пьем его кровь. Слышите стоны? Это заупокойный плач по вашим потерянным душам.

— Тебе до моей души дела нет, калюстианец, — солдат грубо ткнул Волшебника в спину. — И это, — он показал дулом оружия на озеро, — всего лишь грибок, в котором есть нужный нам минерал. Бога здесь нет.

— Канатоходец сорвался и, возможно, разбился насмерть, — произнес незнакомец в белом.

— Если твой Калюста такой всемогущий, как же он допустил, чтобы мы тебя сцапали? — фыркнул солдат.

— Бог ничего не делает напрасно, — резко ответил Волшебник и опустил руки. — Я не могу наполнить ваш контейнер. Ликвора слишком мало, надо подождать, пока он накопится.

В мерцающей жиже, действительно, больше не пузырились голубые шары. Масса радужно переливалась, но твердые синие вкрапления все реже поднимались со дна озера и застывали в массе, словно ягоды в желе, не всплывая на поверхность.

— Хватит болтать! — вмешался второй солдат. — Времени на отдых нет. Тебе и грибку, или если хочешь — Калюсте, придется поднапрячься. Ты ведь не хочешь, чтобы мы прижгли тебе яйца. Как, по-твоему, они тебе еще понадобятся?

Волшебник покосился на него и вздохнул.

— О Калюста, — прошептал он и, запрокинув голову назад, закрыл глаза. Это был жест усталости, злости и досады, так как Кай видел, каких усилий стоил ему диалог с солдатами. У Волшебника дрожали пальцы, а по лицу пробегали тени морщин и боли — возможно, не сколько физической, сколько душевной. Кай не знал, что происходило в пещере, но интуитивно догадывался о несправедливости. Человека в плаще привели сюда насильно и заставляли делать непонятные вещи с плотью самодела — извлекать из него синие шары, называемые ликвором. Когда же человек заговорил о Калюсте, Кай был уже полностью на его стороне.