«Вызов брошен. Полночь».

Экзюпери заблуждается. Мы ответственны за тех,кого приручили, но не обязаны церемониться с теми, кто притворился прирученным,чтобы приручить нас.

Йозеф Эметс, венгерский философ

В тот вечер в сумрачной резиденции мрака, вкомнате, которую освещала единственная черная свеча, произошло чудо. Ужесобираясь ложиться, Мефодий внезапно ощутил приятное размягчение души, точноангел, пролетая, коснулся его своим крылом.

Он свесил ноги с кровати и задумался,испытывая редко посещавшее его желание осмыслить свою жизнь. Нельзя сказать,чтобы Меф жил совсем уж в потоке, позволяя реке дней нести себя. С другой стороны,за сотнями важных, а чаще неважных и мелких дел, за их мельтешепием, похожим напляску бумажек в струе вентилятора, он нередко забывал о главном, о том, чтожизнь его годна на нечто большее, чем сиюминутная служба мраку. Служба, ккоторой он относился так, как взрослые нередко относятся к работе, – как кнеизбежному злу, от которого никуда не деться и которое следует переносить повозможности с юмором. Вот только беда, что юмор часто перерастал в веселуюобреченность. Не с ней ли Меф бил комиссионеров по лбу печатью мрака? Бил, новсе же поневоле ставил оттиски в их пакостные пергаменты, позволявшие имизбегать Тартара и приносить мраку жатву в виде единственно ценного инеучтожимо вечного в этом мире – эйдосов.

Взгляд Мефа рассеянно обшарил темные утлы комнатыи, вернувшись к свече, скользнул по лежащей с ней рядом тетради с пружиннымпереплетом, на обложке которой значилось: «Общая тетрадь».

– Общая, да не очень! – сказал Меф,открывая ее, чтобы пролистать.

И он знал, о чем говорил.

Дорогой читатель, я рискую твоей жизнью итвоим душевным здоровьем, давая тебе возможность взглянуть на дневник МефаБуслаева. Нет, не тот дневник, с которым он некогда ходил в школу. Тот дневниквидели многие, и удивить он мог лишь скверным почерком и небрежностью, с которойвелся. Было ли это демонстративным вызовом классной руководительнице илиследствием роковой невнимательности – никто из тех, кто помнил Мефа по школе,не рискнул бы определить. Так, например, в последнем его школьном ноябре, помнению Мефа, было сорок семь дней, ибо после 30-го шло 31-е, затем тридцатьвторое и далее вплоть до 47-го. Ноябрь так разросся, что в декабре у Мефаполучилось только 13 дней, что он упорно и отражал во всех тетрадях, отставаяот исчисления всего класса и доводя учителей до состояния боевого бешенства.

Однако мы попытаемся заглянуть совсем в другойдневник. В тот дневник, что совершенно открыто лежит на тумбочке на второмэтаже резиденции мрака. С виду это обычная тетрадь с заурядной гоночной машинойна обложке, тетрадь, родных сестер которой легко найти в любом магазинеканцелярских товаров. Но лишь с виду... Любой опытный маг или страж, взглянувна тетрадь истинным зрением, сразу сообразил бы, что случится с тем, ктопопытается сунуть сюда свой нос без спросу...

Как-то в отсутствие Мефа Тухломон решил дляобщего образования пролистать его дневничок. Вооружившись пикой с бронзовымнаконечником, которая, по его представлению, нейтрализовала любую защитнуюмагию, комиссионер рискнул приблизиться и попытался столкнуть тетрадь с тумбочки.Что-то полыхнуло с яркостью, испугавшей даже много чего повидавшего на своемвеку Тухломона. Пика вспыхнула и перестала существовать, у самого жекомиссионера рука расплавилась почти до локтя, и ему, ойкая, срочно пришлосьбежать за добавочным пластилином.

Тетрадь же как ни в чем не бывало продолжалалежать на тумбочке.

– Бронзовый наконечник! И это только послову, без защитных рун! Мама, что будет с ним через три года?! – повторялТухломон, в ужасе обращаясь к несуществующей маме.

Мефодий рассеянно переворачивал страницы.Тетрадь была начата года два назад, когда он не служил еще мраку, и веласьнерегулярно, от случая к случаю. Первые страницы Меф с чистой совестьюпропустил. Они были, на его сегодняшний взгляд туповаты и касались в основномподробных описаний, что он делал днем, кто, как и когда его достал и какой изэтого следует вывод. Вывод следовал в основном один и тот же, и перечитыватьего сейчас у Мефа не было никакого желания.

Затем был провал в несколько месяцев – в этимесяцы он только попал к Арею и учился в гимназии Глумовича. Все это времядневник преспокойно валялся в одном из ящиков стола в квартире Зозо. Потом, сначала осени, уже после Лысой Горы, вновь следовал большой блок. Записикасались в основном его чувства к Даф, с которым он тогда боролся и в которомупорно не собирался себе признаваться.

«1 се. С этим надо что-то делать. Мне надоело,что она все время разная. То ласковая, а то по три дня ни разу в мою сторону непосмотрит, словно я вещь какая-то. Мне все эти фокусы надоели. С завтрашнегодня прекращаю разговаривать с Даф.

3 се. Я не разговариваю с Даф. Я не хочуникого любить. МНЕ НИКТО НЕ НУЖЕН! Хотя... Нет, все-таки никто!

5 се. Случайно сказал Даф «привет!». Грызусебя за бесхарактерность.

6 сент. Она надо мной смеется. Так дольшепродолжаться не может.

7 с. Оказывается, может.

8 се. Мы оба, и я в особенности, ведем себяглупо. Жизнь дана людям не для того, чтобы портить ее друг другу. Если толькодля этого, то она изначально лишена смысла. Хотя можно ли нас с Даф назватьлюдьми? Она светлый страж, я наследник мрака. Разве можно себе представить парунелепее?

9 се. Вылазка светлых стражей под Мурманском.Им удалось отбить у нас партию эйдосов, которую перевозили в Тартар. Все трисопровождавших груз темных стража погибли. Кроме того, утратило сущность околодесятка сунувшихся комиссионеров. Арей в бешенстве. Нападение, по всейвидимости, осуществлено валькириями. Арей утверждает, что у златокрылых совсемдругой почерк.

10 се. Сегодня около трех часов рубились сАреем на бамбуковых мечах. За это время Арей «убил» меня около восьмидесятираз. Мне же всего однажды удалось «подрубить» ему ногу и трижды почти поразитьего в корпус. «Почти», потому что в реальном бою моя голова укатилась бы. Но иэто неплохой результат. Во всяком случае, я не задыхался, как Раньше послеполучаса рубки. Арей великодушно говорит, что руки у меня толковые, но дляхорошего удара им не помешало бы добавить силы.

Даф спокойно наблюдала, как мы тренируемся,что-то беззвучно наигрывая на флейте. К тому, что я с ней не разговариваю, онаотносится как-то несерьезно. Пару раз я замечал, что она улыбается.

11 се. Даф! Хочешь ты того или нет – все равнозавоюю. Хотя бы из упрямства, но завоюю. Имей это в виду. И это все, что мне хочетсясегодня написать.