Сегодня у Мефодия с раннего утра былоощущение: что-то должно произойти. Ощущение неясное, но неотступное, точно зудв лопатке, которая только-только готовится еще зачесаться. Именно поэтому,отправляясь к Зозо, он на всякий случай захватил с собой меч, наложив на негозаклинание невидимости. Меч был закреплен на спине. Рукоять его располагаласьнад левым плечом.

Меф пошел по короткому пути – дворами. Один издворов был Иркин. Это Меф понял внезапно, когда увидел в двух шагах перед собойБабаню. Отступать или прятаться куда-то было поздно. Мефодий остановился ипоздоровался.

Бабаня тоже остановилась. Она улыбалась. Отглаз весело разбегались морщинки. Мефодий немного расслабился. Последний разБабаня встретила его с каменным лицом, сейчас же явно была рада его видеть.

– О, да ты вырос! Сам-то заметил? –спросила она.

– Не-а, – сказал Мефодий. Он иправда не обратил на это особого внимания. Разве что рукава рубашек сталикороче.

– Что-то давно не заходил! Встретила туткак-то твою маму. Ты, она сказала, где-то в центре учишься? – продолжалаБабаня.

Меф едва не зевнул. Вопросы взрослых всегдаскучны и очевидны. Точно два водолаза встретились на дне и, не имея связи,пытаются общаться жестами. Даже Бабаня, всегда бывшая приятным исключением изправил, утратила, похоже, свою самобытность.

– Ага. В центре, – согласилсяМефодий. Он по-прежнему числился в гимназии Глумовича. И хотя сто лет уже небывал там, Зозо регулярно приходили по почте табели с отличными оценками играмоты, подписанные Мефу «за успехи в науках».

– И живешь там где-то при школе? –продолжала Бабаня.

– Да.

Врать Бабане ему не хотелось. С другойстороны, он и не врал. Он действительно живет в центре при школе. Ну а оподробностях его и не спрашивают.

– И как, нравится учиться?

– Нормально, – сказал Меф неохотно.

– А директор как, не строгий?

– Строгий, – подтвердил Меф, которыйне далее как месяц назад пинками выгнал скулящего Глумовича из резиденции.

– Тут уж ничего не поделаешь. Работатакая. Ему надо быть строгим, – сказала Бабаня.

– Понятно, что надо, – согласилсяМефодий.

Глумовича он выгнал после того, как директорагимназии внезапно осенила бредовая идея, с которой он и явился не ккому-нибудь, а к Мефодию. А что – хе-хе! – если он, Глумович, выцыганитэйдосы у своих учеников, которые хотят иметь оценки повыше, и получит за этопродление аренды? «Или можно всем классам договоры на подписи раздать! Дети,они не глядя бумажки подписывают!» – предложил он в конце.

Это был перебор. Представив себе целые классыдетей, которые по воле трусливого директора подписывают себе смертный приговор,Меф вспыхнул. Получив пинок, усиленный боевой магией, Глумович кубарем вылетелна Большую Дмитровку и до середины дороги летел на бреющем полете.

Глумович после нашел-таки случай наябедничатьна Мефа Арею, но и тот не оценил его идеи.

– Слишком наглое мошенничество. Светопротестует Эйдос мало просто взять. Это должно произойти по добромусогласию, – сказал он. На Мефа же Глумович все равно затаил зло, хотябессильное. В очередном табеле, присланном Зозо вместо «отличное поведение»значилось просто «хорошее». Похвальные дипломы к табелю тоже не прилагались.

Бабаня задала еще несколько скучных вопросовпро учебу, а затем, когда Меф, терпеливо ответив, уже готовился попрощаться,вдруг предложила:

– А к нам не хочешь зайти? Ирка будетрада!

– У меня совсем нет... Хорошо.Конечно, – сказал Меф, заметив, что Бабаня начинает обижаться.

– Правда? Вот и отлично. Тогда прямосейчас!

Бабаня повернулась и пошла в подъезд. Меф шелза ней, глядя себе под ноги. Он ужасно боялся увидеть Ирку, потому что ощущалсебя перед ней виноватым.

«Дурак! Дрянь безвольная! – ругал онсебя. – Еще десять минут простоишь сегодня на кулаках! А в три часа ночивстанешь и примешь холодный душ. Понял? Вот тебе!»

Они поднялись на второй этаж. Стараясь негреметь ключами, Бабаня открыла дверь и посторонилась, пропуская Мефа.

– Она у себя в комнате! Только тшшш!Давай сделаем ей сюрприз! – прошептала она.

Меф заглянул в комнату Ирки. Все здесь былопо-прежнему. Хаос книг на полу, кровати и на подоконнике. Кресло на тонкихшинах с подложенной по спину подушкой... Ирка сидела возле компьютера, по всейвидимости, пребывая в своем любимом лайфджорнале. Руки ее привычно бегали поклавиатуре, набирая и отсылая комменты.

К чужим комментариям и записям она относиласьс немалой живостью. «Ща дам кому-то в юзерпик!» – сказала она одной картинке.«Ути, мой умница!» – было заявлено другой, после чего экрану был посланвоздушный поцелуй.

Услышав за спиной шаги, Ирки обернулась. Мефволновался напрасно. Ирка поговорила с ним вежливо и даже радостно. Сказала,что не обижается что прекрасно все понимает: он учится далеко и не может частозаходить. Вспомнили прошлое, поболтали о том о сем. Все было нормально, ноМефодия не покидало ощущение фальши. Ирка была какая-то не такая. Пару разМефодий ловил себя на необъяснимом желании отогнуть ее как картонку и заглянутьей за спину. Он решил, что все дело в скрытой обиде. Возможно, Ирка изо всехсил делает вид, будто ничего не произошло и ей плевать, что Меф не заходит.

Через какое-то время в комнату заглянулаБабаня. Принесла чай и печенье. Перед Мефом она извинилась, что пришлось налитьему чай в железную кружку с отбитой эмалью.

– Надеюсь, ты не в претензии? Дурдом навыезде! Чашки куда-то пропадают! А иногда бывает – раз! – и нашлисьвсе, – весело сказала Бабаня Мефу.

– Да ну, ерунда! – сказал Меф.

Он выпил чаю, посидел еще с четверть часа истал прощаться. Ирка его не задерживала. На пороге комнаты, словно вспомнив очем-то, Меф быстро обернулся и посмотрел на коляску истинным зрением. Тщательновышитый занавес реальности раздвинулся и открыл истину, обнажив сокрытое. Мефоцепенел.

КОЛЯСКА БЫЛА ПУСТА

Монитор компьютера, только что жизнерадостномерцающий, был заставлен высокой стопкой книг и тетрадей, что как минимумозначало, что им давно не пользовались. Под столом, стульями, у батареи всюдустояли чайные чашки, как целые, так и разбитые. Большинство из них давноопустели. На стенках был заметен сероватый налет. Там же, среди хаоса чашек,лежали несколько свитеров, плед и спортивные штаны.