Нико тяжело дышал, раздувая ноздри.

– Я не тот человек, с кем тебе нужно сближаться.

– Почему? – с вызовом спросила она. – Потому что ты прошел через ужасы войны и думаешь, что мне не дано этого понять? Отпусти меня, Нико, – потребовала она.

Он отпустил ее руку. Мариэтта распрямилась, заставив его отодвинуться.

– Думаешь, у тебя одного есть шрамы? – Она наклонилась вперед. – Шрам под левой лопаткой остался после аварии, – сказала она, – а остальные от неудачных операций. И каждый из них – свидетель разбившейся вдребезги надежды.

Снова откинувшись на локти, она посмотрела ему прямо в глаза.

– Я лежала в разбитой машине полчаса в ожидании «скорой» с двумя погибшими подругами и другом, который умер по дороге в больницу. – Мариэтта проглотила подступивший к горлу комок. – Я не была на войне, Нико. Но мне кое-что известно о смерти и выживании.

Она вытянула руку и положила ладонь ему на грудь.

– Возможно, мне неизвестно, кто прячется здесь. Но кем бы он ни был, он меня не пугает.

Она намеренно провела мизинцем по его соску, услышав, как он с шумом втянул в себя воздух. Однако его крупное тело оставалось твердым и неподвижным, за исключением груди, ходуном ходившей под ее ладонью. Она всматривалась в его лицо в поиске знаков голодного желания, которое она ясно видела в его взгляде вчера, но сейчас его лицо оставалось бесстрастным.

Кровь отхлынула от ее лица, а внутри все похолодело. Ее пронзила унизительная мысль.

Она моментально отдернула руку.

Боже! Неужели она все неправильно поняла? Вообразила несуществующее?

Она как в немом кино увидела, что Нико открывает рот, но затрясла головой и зажмурилась, не в силах смотреть на него. Он слишком хорош. Любая женщина сочтет за честь провести с ним ночь. Зачем она ему? Если только…

Ее лицо горело. «Дура, дура…» – рефреном звучало у нее в мозгу.

– Думаю, вы правы, – сквозь зубы процедила она. – Я не хочу этого. – Гордость придала ее голосу резкость. – Мне не нужен секс из жалости.

Сверху раздалось свирепое рычание, заставившее Мариэтту распахнуть глаза.

Нико грубо схватил ее руку и приложил к своему паху.

– Ты считаешь это жалостью?

Мариэтта ахнула, почувствовав силу его эрекции.

Святые угодники! Член был огромный и твердый.

Нико издал горловой звук, похожий на стон.

– Мариэтта, я хочу тебя, – глухо сказал он, сильнее прижав ее руку к паху. – Не сомневайся в этом. Но ты должна быть уверена, что хочешь того же, потому что назад пути не будет.

Его горящий взгляд и твердый член в ее руке развеяли ее сомнения. Она слегка сжала пальцы вокруг его набухшего пениса, выражая молчаливое согласие. Нико отвел ее руку и наклонился к ней. Дрожа от предвкушения, она через секунду почувствовала, как он накрыл ее рот своими губами, и это было в тысячу раз прекраснее, чем она себе представляла.

Мир поплыл у нее перед глазами, и Мариэтта ухватилась за его широкие плечи, как за спасительный якорь. Он провел языком по ее губам, заставив их приоткрыться и пустить его внутрь. Их языки переплелись, лаская и исследуя друг друга. Мариэтта никогда не испытывала ничего подобного.

Оторвавшись от ее губ, Нико потемневшим взглядом уставился на ее грудь. Одним движением он расстегнул замок, соединявший треугольники бикини вместе, и отбросил желтый лоскуток в сторону.

– Потрясающе, – пробормотал он, обхватив крупной ладонью ее правую грудь.

Мариэтта инстинктивно выгнулась ему навстречу. Большим пальцем Нико нежно ласкал розовый бутон. Ощущение было великолепным, но Мариэтта хотела большего…

– Нико… – простонала она.

Его глаза блестели. Опустив голову, Нико слегка коснулся соска губами. Мариэтта ахнула и запустила пальцы в его густую шевелюру. Нико сильнее втянул сосок в рот, лаская и покусывая его, заставляя Мариэтту постанывать от наслаждения. Расценив ее невнятные вскрики как приглашение продолжить ласки, он не обошел вниманием и левый сосок.

Ее ногти царапали кожу его головы.

– Боже… Нико…

В ней проснулся дикий, первобытный инстинкт. Мир вокруг перестал существовать. Она ощущала лишь язык и губы Нико на своей груди. Тугая спираль возбуждения закручивалась все сильнее, грозя взорваться в любую секунду. Время остановилось. В какой-то момент она почувствовала, что Нико пытается расстегнуть молнию на ее шортах, и на секунду замерла. Он тут же оторвался от ее соска, и Мариэтта едва не застонала от разочарования.

– Я не передумала, – торопливо сказала она, проклиная себя на чем свет стоит за неизвестно откуда возникшую неуверенность.

– Ты засомневалась. Почему?

У Мариэтты задрожали руки. Она положила их на живот и закрыла глаза.

– Мариэтта…

– Мои ноги, – прошептала она. – Они… они некрасивые. – Ее лицо горело.

– Открой глаза.

Она послушалась. Глаза подозрительно щипало. Матерь Божия. Что это с ней? Она хотела этого. Он ее хочет. С чего это она застеснялась своего тела?

– Ты очень красивая, Мариэтта. И я хочу тебя всю. – Он смачно поцеловал ее в губы и вскочил на ноги. Быстро скинув шорты и трусы, он предстал перед ней в своем нагом великолепии.

У Мариэтты пересохло во рту. Она окинула восхищенным взглядом его атлетическую фигуру от широкой груди до плоского живота и узких бедер и гордо восставшего члена. Горячая влага затопила ее лоно.

Нико опустился на колени, расстегнул молнию и снял с нее шорты вместе с низом бикини, затем поднял на руки и понес в воду.

Нико целовал, трогал, исследовал тело Мариэтты в теплой прозрачной воде. Это была самая эротическая прелюдия из когда-либо им испытанных.

Иногда он занимался любовью у бассейна, но сейчас…

Сейчас все было по-другому. А ведь он даже не вошел в нее.

Нико низко и протяжно застонал и разомкнул под водой ее пальцы, обнимавшие его набухший член, из-за боязни опростоволоситься и кончить прямо в воду.

Мариэтта слегка нахмурилась и снова потянулась к нему под водой, но Нико перехватил ее руку.

– Дорогая, – проворчал он, – если ты продолжишь, то все закончится даже не начавшись.

Она кокетливо улыбнулась и, к облегчению Нико, убрала руку. Мариэтта обняла его за шею и приникла к нему пышной грудью. Их губы слились в долгом и нежном поцелуе.

Несмотря на его предыдущее заявление о том, что он пойдет до конца, Нико решил еще раз расставить все точки над «i», дав ей последний шанс передумать. Хотя ее возможный отказ убьет его наповал.

– Это все, что я могу тебе дать, – сказал он. – Эти несколько дней…