грязном заплеванном полу туалета со спущенными штанами зажимаясь в угол. Ванины руки уже болели и ему пришлось спрыгнуть с уступа, отпустить подоконник и передохнуть.

К его удивлению никто не спешил выходить. Руки уже отдохнули, и он залез вновь, на свой наблюдательный пост. Колпаков стоял на коленях, а Пешков спускал ему в рот. Далее его место занял второй гопник.

В это время, Артур отпросившийся в туалет с урока Анатомии, встретил на пути неожиданное препятствие в виде гопника из младших классов. Игнорируя Белого пытался войти в туалет. Белый опасался все же наезжать на Артура, что был на год его старше, если рядом не было Пешкова.

— Не ходи сюда. — не очень уверенно заявил Белый.

— С чего бы это? — не спешил уступать мелкому щеглу, или даже средняку, но без поддержки старших.

— В другой туалет иди.

— В сторону! — отодвинул его Артур. — Что тут происходит? — захлопал он глазами, не веря в реальность картины.

— Тебе чего надо? — грозно двинулся на него Пешков.

— В туалет сходить, — отскочил Артур и панически решавший, что делать и грозит ли опасность ему лично?

— Дуй в тот! — посоветовал бывшему ботанику однокласснику Пешков, — Этот занят.

— Угу, ладно. — сделал пару шагов назад Артур.

Артур, передумал идти в туалет вообще и решил вернуться на урок. Белый же решил, что Артур по любому настучит и крикнул — Шухер! Чем закончил для всех это безумие.

(конец ретроспекции)

И все же я в эту историю верил слабо, и Ваня и Артур, могли насочинять. В такую жесть мне верилось слабо или я боялся принять реальность? Но сейчас вот ее дополнил Пискл, тем что парень, стоявший на шухере и не участвовавший в этом насилии прямо, был Белым. И видимо рассказывал ее Пискле. Свидетелей становилось много. Саму историю, с чужих слов на районе уже знали многие. Колпаков, наверное, не рассказал ее дома, или еще по каким-то причинам, но последствий для совершивших это не было. Другие причины? Например, потому что Пешков жил в ментовском доме? Но скорее Колпачок просто не стал себя порочить.

И это было чертовски плохо, каждый мальчишка в районе был по сути в опасности. Колпакову его молчание не помогло, вся двадцатая школа считала его опущенным. Все ученики так или иначе уже знали эту историю. За руку с ним не здоровались, какие еще унижения ему выпали, можно только предполагать? Как, же он жил? Не дай Аллах, мне это узнать! Недавно, смотрел по телевизору фильм про школу, «Чучело» называется, конечно это кино, но все же мысль что мы, дети более жестоки чем взрослые не лишена оснований. Как минимум некоторые из нас.

Должен ли я рассказать об этом? Отцу, например. Ну а что у меня есть? Какие-то рассказы от третьих лиц, все же «свидетели» врубят заднюю. Все по тем же двойным понятиям. Да и где сам потерпевший, почему молчит? Нет, ну понятно почему, только теперь-то уже не все ли ему равно? А мне что с того вообще, почему я думаю об этом? Стоило бы взять отцовское ружье и пристрелить ублюдков, если бы такое случилось со мной. Оно конечно у него в сейфе на работе лежит, но перед охотой, он его берет домой. Так что теоретически я бы мог. А хватило бы духу? Вот уж не знаю. Очень надеюсь, что хватило бы. Но грамотнее, сразу в отмах надо было идти. Дурак этот Колпак, но все же его жаль.

В общем попытка наладить общение с Писклом провалилась. Кем он себя мнит вообще? Кардиналом Ришелье? Гением интриги? Так все его гнилые ходы как раскрытые карты. Я в весьма дурном настроении из-за вспомнившейся противной истории вернулся домой. А дома ждал очередной сюрприз!

Глава 5 ч.2

Настроение было весьма скверным, а тут еще мама. Тут и слов не надо, взгляда на нее было достаточно что бы понять, меня ждут неприятности.

— Миша нам надо серьезно поговорить. — очень серьезно сказала мама.

— Ну ладно, — пожал я плечами.

— Я понимаю ты мальчик, ты взрослеешь, переходный возраст, тебе интересно что и как в отношениях между мужчиной и женщиной, как это происходит. Но это не приемлемо. — толкнула она, явно заготовленную речь.

— Я не понимаю. — нахмурился я. — Что это значит?

— Карты с голыми девками, это не приемлемо. Это называется порнография! Это вообще подсудное дело. — тут ее глаза расширились, явно ей в голову пришла догадка. — А не сам ли ты их сделал?

Я был в ужасе, я был в шоке. Как она могла найти? Это же был великолепный тайник! Нет ну предположить, что карты я сам сделал это конечно спасибо, но я бы не потянул. Сейчас такие можно купить в любом киоске типа союзпечати, что мы с пацанами и сделали. Карты были не порно, а эротические, если вы сечете разницу. Мы по этому поводу, например, целый день спорили, что есть порнуха, а что эротика. Карты передавались от обладателя к обладателю, причины не озвучивались, вернее была легенда что бы их родаки не запалили, а если запалят, то... В общем их надо было передавать. Неделю у Коляна, неделю у меня, ну и далее.

— Я не понимаю. — по накатанному, на автомате еще вяло отрицал я.

— Не смей мне врать! Вот же они! — мать достала из кухонного пенала и бросила с десяток, ну край двух, на колоду явно не тянуло, пачку черно-белых перефоток с карт.

Я в свое время кое-что перефоткивал, пользуясь батиной помощью и фотолабораторий министерства внутренних дел, чтобы сделать фотографии Рембо, там, и Терминатора и прочих. Потом их даже толкать пытался одноклассникам. Нулевая себестоимость, бумага же халявная, но все равно дело не пошло, слишком все доступно в киосках стало. Ради этого в эксперты идти все равно не стоило. В общем стало ясно что это нечто совсем иное, вовсе не мои легальные эротические карты. А и впрямь порнографические. Я аж засмотрелся на картинки…

— Это же подсудное дело, изготовление такого вот. — потрясла мать картинками.

— Да не мое это! Я не знаю, что это такое! Где вообще ты это взяла? Я такого в дом не приносил! — с полным