— Насколько мне известно, брак первый. И нет, конечно, детей нет, — уверенно покачала головой Дарина и протянула свой бокал стукнуться, окончательно запутывая Эрику. Та даже расстроилась: может, они вообще о разных Гончаровых говорят? С горя глотнула шампанского, когда та продолжила: — Но искренне ему сочувствую. Говорят, невеста его такая, — она постучала по столу ноготками уже знакомым жестом, — но в этот раз слово нашла. — Гнида. Почти год была у него личной помощницей. Видать, под себя и уложила. И не удивлюсь, если даже беременная, раз слухи о женитьбе поползли.

— А ты это всё откуда знаешь? — удивилась Эрика и протянула Дарине тарелку с канапе. Пусть хоть закусывает, а то наклюкается же до соплей.

— У меня подруга в «малом» офисе секретарём, — не отказалась та от крошечного бутербродика с красной икрой. — Ну как подруга, так, — махнула она рукой. — По работе пересекались.

— В «малом» офисе? Это где? В Бостоне?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Да ну скажешь тоже, — теперь Дарина махнула деревянной шпажкой, что осталась у неё в руке от проглоченного канапе. — На Синопской Набережной. Но там только члены правления Российского отделения, что подчиняются непосредственно Бостону, а все остальные тут, в «большом» офисе. Поэтому какая я ей подруга, понимаешь? Так вбрасывает иногда разные «новости». Она там, при руководстве, — задрала она вверх глаза. — А я тут, серость, — опустила вниз.

— А Гончарова ты лично видела?

— Лично. Два раза, — кивнула та, опять жуя. — Высокий. Красивый. Лысый. Раньше был кучерявый, теперь как яйцо. Но ему идёт. Я бы с ним зажгла, — гоготнула она, — и плевать мне на его беременную невесту.

— А лет ему сколько? — всё ещё сомневалась Эрика.

— Да под тридцать, не больше, — поторопилась Дарина протолкнуть канапе шампанским.

— Под тридцать? — поперхнулась Эрика. — Илья? Его зовут Илья? — трясла она Дарину, но той уже было не до неё. Она кивнула, но Эрика была не уверена это ей или вообще. На том конце стола разговор шёл на самые «рабочие» темы: кто с кем спит или спал, и пьяненькая Дарина уже вся была там.

Беременная невеста, лысый, не был женат, офис на Синопской, — щелкали словно костяшки счёт у Эрики в голове, что она перебрасывала с одной стороны в другую, и кроме этого стука ничего не слышала.

Разве что саксофон рвал душу. На сцене полуобнажённых «ангелов» сменил темнокожий мужчина. И под танго, что он пронзительно исполнял на своём начищенном до блеска инструменте, хотелось не танцевать. Жить. Верить. Любить.

И сердце замирает в предвкушении.

Рассаживается людской поток

На золотом с зеленым фоне.

И танго "Маленький цветок"

Играет негр на саксофоне.

«Гончаров, это про тебя? Высокий, красивый, под тридцать?» — боялась поверить Эрика, что он сейчас, может быть, так близко.

Но закончилось и танго. А когда оживление в забитом до отказа зале заметно стало громче — градус веселья нарастал — Дарина вдруг толкнула Эрику в бок:

— О, сейчас поздравлять будут!

В серебристом платье как раз проплыла по залу Анастасия Александровна.

И Эрика, кажется, поняла почему она даже внешне ей так неприятна. Лягушка-Царевна чем-то была похожа на мать Ильи, а в праздничном наряде ещё и на змею. На такую маленькую, юркую змейку, которая скользнула по залу и что-то шепнула ведущему.

Но в тот момент, когда конферансье с пониманием ей кивнул и развернулся, видимо, желая пригласить кого-то на сцену, у Эрики завибрировал телефон.

— Алло? Нина? — пыталась она перекричать шум, выглядывая из-за голов. Волной воодушевлённо повскакивавших с мест сотрудников компании Эрику вынесло чуть не в центр зала. Но первым на сцену поднялся какой-то толстопузый дядька в смокинге. — Нина?!

— Мама-а. Мамочка-а, — услышала она тоненький испуганный голос дочери.

— Малыш, а где Нина? — стараясь не паниковать, нагнулась Эрика к телефону. А в голове уже гудело пожарной сиреной: «О, боже, боже, боже! Дети, что случилось?» — Алло! Глаш! — она заткнула ухо, надеясь, что так будет лучше слышно. А когда её окончательно оглушили аплодисменты, начала активно протискиваться к выходу. — Малыш, я ничего не слышу, — кричала она в трубку. — Подожди я сейчас выйду. Да пропустите вы! — толкнула она кого-то на ходу.

И где-то у самой двери, остановилась, потому что поняла, что говорит ей дочь.

— Мама, Нина упала на кухне и теперь спит. — «О, господи! Только не это! — взмолилась Эрика, слушая тонкий голосок дочери. — Нет, нет, нет!» — Данька её будит, а она не встаёт. Мамочка, что нам делать?

— Так, Глаш, — схватилась Эрика рукой за дверь. В зале снова раздались аплодисменты, и она поторопилась выйти. — Скажи мне, на плите что-нибудь варится? Огонёчек красный горит?

— Сейчас посмотлю, — пыхтела в трубку дочь. — Посмотр-р-рю, — привычно исправилась. — Нет. Огонёчек не гор-рит. Кастлюлька есть, — было слышно, как она тянет по полу табуретку. Как громыхнула крышка. — Но она пустая.

Эрика машинально переставляла на бегу ноги. Господи, да откуда тут столько людей! Машинально ткнула в кнопку лифта.

— Отлично, — выдохнула, нажимая и нажимая на уже горящую стрелку «вниз». — А вода включена? Вода из крана льётся где-нибудь?

Эрика шагнула в подъехавшую кабину. Машинально нажала первый этаж. Потом опомнилась, что она в одном платье, надо же переодеться, ткнула в нужную кнопку. И когда дверь уже начала закрываться, вдруг услышала мужской голос. Такой знакомый мужской голос:

— Эрика?.. Эрика!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍