Йен словно врос в пол, продолжая бороться с желанием подойти к ней и обнять ее крепко-крепко, чтобы в его объятиях Ева забыла все свои страхи и горести. Но нет, он понимал, что такой поступок — чистое безумие.

— Ева, ты такая же, какой была всегда.

Она рассмеялась. Сухой звук безжизненно отразился от стен.

— О, Йен. Не лги мне, даже так убедительно, как сейчас.

— Это не ложь, — с трудом проговорил он. Еще одна неправда встала между ними. — Глубоко внутри ты такая же. Та женщина, которую любил твой муж.

То, что в конце концов Гамильтон предал ее, сейчас не имело значения. Поэтому Йен продолжил:

— Ты та девочка, которая скакала на лошадях лучше многих мужчин. Ничто не может это изменить.

— Лошади, — со вздохом проговорила Ева.

Йен поморщился. Как глупо он поступил, упомянув об этом! Однажды лошадь навсегда изменила их жизни. Он никогда не рассказывал ей о том, как Гамильтон пристрелил своего коня, потому что надеялся, что его друг изменится и об этом ужасном моменте можно будет забыть. Но Йен лгал себе насчет доброты Гамильтона и, следовательно, врал об этом Еве, чтобы защитить ее. А теперь думал, кого же на самом деле он тогда защищал.

— Ева, пожалуйста…

— Пожалуйста? Что пожалуйста? Притворись, что ничего этого не было? Что ты ничего не скрыл от меня?

— Да, — прошептал Йен. Ни у кого из них не было сил обсуждать выбор, который он тогда сделал.

— Тогда тебе повезло. Притворяться я научилась мастерски.

— Прости меня. Я думал… Мне казалось, что в сердце Гамильтона еще было добро, что я смогу изменить его.

Ева со вздохом сказала:

— Да, мы оба так думали. И дорого заплатили, пытаясь его спасти.

Боль в ее голосе мучила Йена. Если бы он мог вернуться в прошлое и исправить все, что натворил! Но люди не могли путешествовать во времени. И потому Йен лишь вымолвил:

— Я знаю, скоро ты опять станешь прежней Евой.

— Верится с трудом. — Она посмотрела на него через плечо. Ее пальцы скользнули по стеклу, оставляя длинные полосы на запотевшем от ее дыхания окне. — Женщины, о которой ты говоришь, больше нет. Она умерла.

— Что?

— Да. На грязной дороге.

И Ева опять отвернулась. Наверное, у нее не было сил смотреть на него. В ее манере держать себя была отстраненность, нежелание прощать. Ева наклонила голову, касаясь лбом стекла, а потом добавила:

— Под дождем. Вместе со своим сыном.

У Йена сжалось сердце. Он ничем не мог утешить ее. Адам умер. И, может быть, Ева правда потеряла себя в тот день, лежа в грязи под дождем, среди обломков экипажа.

Все это было бессмысленно. Несколько часов назад Ева сидела взаперти в темной клетке, а теперь оказалась в светлой комнате, залитой светом зимнего утра.

Ева заставляла себя не думать, потому что мысли о двух ее любимых мужчинах — Йене и Адаме — болью отдавались в ее сердце.

Ее маленький мальчик. Дорогой Адам. Она убила его, решив в приступе безумия отправиться в непогоду в деревню. Странно, но сейчас у нее не получалось вспомнить, почему ей было так важно это сделать. Картины прошлого стерлись, превратились в серые тени, которых уже было не различить.

Йен стоял всего в пяти шагах от нее. Она ощущала спиной его обжигающий взгляд. В тот момент, когда врачи Томаса дали ей первую дозу лекарства, ее покинули все чувства. Сейчас они, похоже, возвращались назад.

— Йен? Я совсем запуталась…

— Знаю. — Его голос гипнотизировал ее своей глубиной и силой. — Но я сделаю все, чтобы ты вновь обрела покой.

Еве казалось, что стоило ей закрыть глаза, как этот голос мягко укроет ее, и она окажется в безопасности. Если бы у нее были силы поверить в это… Но нет, спокойствие было не для таких, как Ева.

Его сапоги застучали по деревянному полу. Йен шел к ней, и Ева не знала, что делать — убежать или все-таки повернуться к нему. Позволить себе утонуть в его объятиях.

Вдруг в дверь постучали. Следом щелкнула ручка.

— Завтрак, мои дорогие!

Дверь открылась, и Ева постаралась подавить страх и волнение, от которых кипела кровь.

— Я миссис Морлок, — послышался с порога женский голос.

Хотя внезапный побег из лечебницы оставил Еву без сил, душевных и физических, она заставила себя вспомнить о правилах вежливости и, повернувшись к женщине, выдавила несколько приветственных слов.

Пожилая дама вошла в номер, с трудом держа в руках тяжелый поднос. Ее пышные миткалевые юбки вились вокруг ног, словно игривый котенок, бегающий за мячиком.

— Наверное, супруг уже сказал, как меня зовут. А еще он заявил, что там, наверху, меня ждет одна очень голодная леди. Так что я принесла свою самую лучшую еду.

Миссис Морлок, явно не замечая напряженности, царившей в комнате, направилась к круглому столу. Блюда на ее подносе, может, не очень подходили для знатных постояльцев, но пахли аппетитно. Однако Ева смотрела на тарелки и чашки без интереса. Она давно уже разучилась испытывать чувство голода.

Пожилая женщина замешкалась. Ее седые локоны запрыгали, когда она стала смотреть то на Еву, то на Йена. Ее улыбка стала еще шире и приветливее. Скрестив руки на груди, хозяйка гостиницы сказала Еве:

— А теперь, моя дорогая миссис… Простите, но мой муж сказал, вы не представились.

— Блэктауэр, — выпалил Йен.

— Боже! — воскликнула миссис Морлок. — Какое зловещее имя. А теперь, миссис Блэктауэр, если позволите, мне кажется, что вам надо переодеться. Могу я принести вам платье? Мистер Морлок сказал, у вас нет багажа.

Ева совершенно не знала, что сказать. В последние два года из одежды у нее была только одна эта ветхая тряпка. Она с трудом припоминала, что в юности ее гардеробу могла позавидовать любая дама из светского общества Лондона.

— Это будет очень мило с вашей стороны, — ответил за нее Йен. Он улыбнулся женщине так, словно та была самым прекрасным созданием на земле. А потом направился к ней и взял ее морщинистую ладонь в свою. — Мы потеряли свою поклажу. Мой лакей неопытен, он плохо привязал сундуки к карете. Так что они теперь лежат где-то в болотах по пути сюда.

Миссис Морлок вздохнула, а потом засмущалась, как юная леди, и высвободила руку.

— Какой кошмар! Я могу рассказать, где у нас тут самые лучшие магазины, чтобы вы с супругой могли купить одежду. — Миссис Морлок чуть склонила голову, и кружева оборок ее чепца заколыхались. — Хочу вас предупредить, все вещи уже готовые, но…

— Спасибо, мэм, — прервала ее Ева. Она не хотела, чтобы это прозвучало так резко, но вдруг на нее навалилась страшная усталость. Больше всего на свете ей захотелось лечь в постель и поспать. — Мой муж спросит их адреса, когда нам это понадобится.