павильона бронемашины с драгоценными камнями и ювелирными изделиями… перестрелка в метро… убытки компании «Carrier»… энергичные меры, предпринимаемые полицией…

Значит, их обвели вокруг пальца конкуренты – другая «сборная». Перехватили приз и смылись. Проведали план от начала и до конца? По крайней мере точно знали, когда и по каким рельсам покатит после угона броневичок.

Кто-то сдал, по-другому узнать не могли. Сдал, чтобы отхватить себе кусок побольше. Кто был способен на такое? Вождь исключается, потому что он мертв. Да и нет резона главарю поступать таким образом.

Тот, кто ждал в депо и менял колеса? Кажется, он тоже не выжил. Можно было бы подумать на водилу. Но он знал только часть маршрута, дальше слушал указания Вождя.

Нет, все гораздо сложней. Вождь один спланировал ограбление. Но где гарантия, что он посвятил каждого в дело точно в рамках отведенной роли? Вдруг он взял в команду кого-то из давних близких корешей? И этот «друг» всех продал и предал.

Но если подвергнуть сомнению осторожность Вождя… Тогда нельзя исключить, что они с «другом» обсуждали вдвоем остальные кандидатуры. Предатель был кровно заинтересован побольше узнать о сообщниках, которым в течение ночи предстояло стать врагами: кто из них боец, кто водила, кто чистый технарь.

Адреса Гогиного убежища Вождь не знал. Но если он назвал «другу» приметы, кличку, специализацию, это поможет напасть на след. Хотя на кой хрен им устранять всех выживших? Если они уверены, что сработали чисто, значит, не боятся мести.

В любом случае нужно мотать из Праги поскорей…

Вернувшись в Россию, Гога почти год сидел тихо. Потом не вытерпел, отправился на дело один. Но потерпел неудачу, оказавшись возле сейфа. Виной всему были нервы. Он не слышал ушами того, что слышал раньше, не чувствовал кожей пальцев того, что ощущал всегда. Перед глазами все время стоял обратный путь, который ему предстояло пройти с уловом.

Весь этот путь – пешком до машины и в машине до места назначения – казался дорогой по тонкому льду над черной бездонной пучиной. Кто-то уже сейчас стережет его, чтобы встретить и отобрать добычу, как это случилось в прошлый раз.

Гога понимал беспочвенность этих страхов, но все равно представлял, как будет возвращаться. Он заранее решил уходить другой дорогой, но это не имело значения. Если его действительно «вели» сюда, значит «поведут» обратно.

Сосредоточиться на сейфе Гога не мог. Он чувствовал то же самое, что чувствует мужчина в постели с женщиной, когда он не в состоянии отвлечься от своих проблем, сосредоточиться на главном – на ее прекрасном теле.

Он вышел с пустыми руками и злобным удовлетворением в душе. Нате, возьмите. Хотели чужими руками жар загрести, так давайте, вот он я. Он представлял себе разочарование неведомых врагов, и только эта мысль грела его на пустынной улицу, освещенной гудящими фонарями.

Никто не напал на Гогу в ту ночь. Но вывод он сделал однозначный и вполне логичный: профессию надо менять. Нужно каким-то другим, легальным способом зарабатывать на жизнь.

А если дать объявление в газетах: «Консультация по надежности всякого рода замков». Действительно ли они предохраняют от «несанкционированного вторжения» или хозяева квартир и офисов напрасно греют себя этой мыслью?

Идея не сработала, никто не спешил приоткрывать секреты собственных замков и ключей. Для душевного спокойствия после такой консультации заказчику желательно сменить все, что прошло проверку.

Гога окончательно убедился, что «во многой мудрости много печали». Лучше довериться сторонней воле, обратиться к двоюродному братцу.

Он недолюбливал родню вообще и двоюродного брата в частности. Ему очень не хотелось играть роль раскаявшегося. Но брат проявил деликатность, не стал поминать прошлое. Поселил Гогу на своей загородной даче, куда наведывался по выходным. Поделился выстраданным наблюдением: люди вокруг совсем совесть потеряли, ни на кого нельзя положиться. Им, братьям, нужно держаться друг за друга.

– Иди ко мне замом.

– Спасибо. Торговля не моя стихия.

– Думаешь, я всю жизнь мечтал держать магазины и беспокоиться о том, как бы поставщики не подсунули дерьмо? Ты не представляешь сколько сейчас подделывается торговых марок продуктов и напитков, на какую отраву можно нарваться даже в самом шикарном магазине. Ладно, не буду на тебя давить. Свободные деньги есть, можно и новый бизнес открыть. Чем бы ты хотел заниматься?

С этого разговора фактически и началась история Гоги-директора, где были свои победы и поражения, но отсутствовал страх.

* * *

– Можешь прямо сейчас приезжать, тебя пропустят наверх.

Дважды повторять Марине не пришлось. Через двадцать минут Глеб уже поднимался по ступенькам офиса.

– Я тебя отрекомендовала как странного заказчика, любителя эксклюзивных дверей. Наш директор сам человек странный, поэтому рекомендация покатила.

В кабинете сидел человечек небольшого роста с прилипшими ко лбу завитками волос. Сиверов с легкостью представил его ссутулившимся возле сейфа с деньгами, как возле больного, которого необходимо прослушать и прощупать, а потом уже лезть внутрь.

– Чем обязан? – человечек оторвал глаза от кальки с нанесенными тушью линиями.

– Можно вопрос, Георгий Александрович? Как вы поступаете с чертежами на свои хитрые замки?

Директор наморщил нос, украшенный двумя родинками.

– А вы человек грамотный, по вопросу видно. Приятно иметь дело с таким клиентом. Присаживайтесь, поболтаем.

Пока секретарша принесла кофе на подносе, он объяснил, что производство на фирме мелкосерийное. Это уже обеспечивает клиенту преимущество, ведь конструкции замков, произведенных крупными фирмами, хорошо известны квалифицированным ворам. На мелкосерийном производстве легче вносить изменения в замковые механизмы, нет нужды переналаживать линию сборки.

– Кальки с чертежами у нас пронумерованы и хранятся здесь, в моем кабинете. Здешний сейф не открыть, не разрезать и даже не вынести, разве что кто-нибудь разрушит здание и подцепит сейф подъемным краном. На производстве за чертежами постоянный контроль – ни украсть, ни скопировать. По окончании смены кальки обязательно возвращают сюда, даже если завтра они понадобятся снова.

– А сами люди? У хорошего мастера все сохраняется в голове.

– Голову я, к сожалению, не могу открутить и хранить у себя в кабине до следующей смены. Старшего мастера у меня нет, как нет и главного чертежа со всеми подробностями. Каждый занимается своей частью, человек на конечной сборке