— Лимон, ты забыл, как мы должны с ними обращаться? Это был приказ! Успокойся! Не ввязывайся в неприятности!

— А ты слышал, как этот щенок со мной разговаривал?! — зарычал Лимон. — Так, словно я для него — грязь под ногами.

Я поднялась с кровати, легонько оттолкнула Павлика в сторону, подошла к бандиту почти вплотную и, глядя прямо ему в глаза, спокойно произнесла:

— Не гони пену, Лимон! Ты — не просто грязь, ты — намного хуже. И самое ужасное — ты это прекрасно осознаешь! Потому так и бесишься. Ты очень хочешь своей грязью и нас перепачкать. Только у тебя ничего не выйдет. Мы отмоемся, а ты так грязью и останешься!

— Лимон, пойдем отсюда от греха подальше! — Гора оттеснил от меня своего; дружка, виновато отводя глаза в сторону.

Тот буркнул что–то злобное себе под нос, подхватил бутылку, поднялся по лестнице, всем своим видом показывая оскорбленное самолюбие, и исчез за дверью. Гора посмотрел на нас с мальчиком, покачал головой и тоже покинул подвал. Дверь за ними захлопнулась, и щелкнул замок.

— Малыш! — воскликнула я. — Ты был просто великолепен! Ты вел себя, как настоящий храбрый рыцарь! Я горжусь тобою!

— Ты, Пуля, тоже была хороша! Не каждая женщина на такое способна, — серьезно сказал мальчик.

— Только боюсь, что после этого нам будет трудно наладить контакт с этим цитрусом. Слишком уж он злой!

— Не только злой, но и опасный.

— Если бы не вмешательство цыпленка, боюсь, без потасовки бы не обошлось.

— Я бы его одной левой, — храбро заявил малыш.

Улыбнувшись, я прижала Павлика к себе. Мне хотелось защитить этого маленького мальчика, ставшего пешкой в чьей–то жестокой и подлой игре. Ребенок не виноват в том, что его отец богат. Я представила, как, должно быть, сейчас страдают родители Павлика, и мне стало грустно. Мне так захотелось оказаться подальше от этого проклятого подвала и отвратительного Лимона, которого я ненавидела всей душой.

— Нам нужно бежать отсюда, — прошептала я мальчику на ухо.

— Пуля, я хоть сейчас, но как? — тоже горячо прошептал в ответ Павлик.

— Я еще не знаю, но если мы хотим остаться в живых, то должны найти выход. На свете нет такого места, откуда нельзя было бы сбежать.

…Майор Киноша сварил пельмени, перевалил их на тарелку, положил немного сливочного масла, добавил несколько капель винного уксуса, посыпал мелко нарезанным укропом и поставил тарелку перед собой.

Киноша был холостяком. Нельзя сказать, что он являлся закоренелым холостяком. Он был когда–то женат, но прожил с супругой чуть меньше года. Она просто ушла от него — тихо, без скандалов, утомительных разборок, выяснения отношений и изматывающей вражды. Его бывшая жена была очень умная. Она поняла, что Киноша такой, какой есть, и другим быть не сможет. Он очень любит свою работу, забывает на ней обо всем, его мысли заняты только ею. Короче, она не вынесла того, что он изменял ей с любимой работой. Хорошо, что у нее хватило ума не ставить ему ультиматум: или она, или работа. Его выбор все равно был бы не в ее пользу. Редкая женщина может простить такое унижение. Они расстались друзьями, иногда созванивались между собой. Киноша, если есть время, приходит к ней на день рождения, играет в шахматы с ее новым мужем, ест блинчики с мясом, которые она так вкусно готовит. И все. Ему этого хватает на целый год, до следующего дня рождения.

Он уже привык. Некоторые его друзья удивляются, как же он живет без женщины? Словно инфантильные переростки, задают наивный вопрос: «А кто же тебе стирает?» Киноша с улыбкой пожимает плечами и отвечает: «Стиральная машина. Иная машина стирает лучше иной женщины, да еще глупых вопросов не задает при этом: где был да что делал?».

Сейчас он сидел за столом на кухне в уютном халате, в стоптанных шлепанцах, ел пельмени и смотрел свой любимый мультфильм «Шрек». Если ребята в отделе узнают, засмеют. Но ему наплевать. Ему нравится этот зеленый великан, который не стесняется быть самим собой. Ему нравятся такие люди, которые не изображают из себя никого, а просто остаются сами собой. Это очень трудно в наше время. Если не подлаживаться ни под кого, обязательно затопчут или сделают вид, что тебя просто не существует, будут смотреть на тебя, как на пустое место.

Киноша, как и Шрек, тоже ни под кого не подлаживался, за это начальство его и не любило, но все же с ним считалось, потому что в работе майору не было равных. Потому Тампакс и поручил именно ему дело о похищении сына банкира. А больше некому. И Киноша прекрасно знал это. Но он не гордился, нет, он просто делал свое дело, тихо, без суеты. Киноша — профессионал.

Он ел пельмени, а сам думал о маленьком мальчике, который вместе со своей гувернанткой находится где–то, вероятнее всего, в Московской области.

Да… Испуганный мальчик и не менее перепуганная женщина ждут решения своей участи. А в богатом особняке в центре Москвы ждут отец и мать этого мальчика. Они боятся за своего единственного сына и готовы ради него на все. И еще похитители… Они тоже ждут. А он, майор Киноша, тоже ждет в своей маленькой квартирке в спальном районе столицы.

Майор доел пельмени, выпил чай с вишневым вареньем и отправился спать, но сон не шел к нему. И он, прежде чем уснуть, еще долго ворочался в постели.

Майор Киноша бросил взгляд на металлический кейс, в котором лежали деньги. Он был набит пачками по пятьсот евро. Такого количества денег он никогда не видел за всю свою жизнь.

— Как видите, я сделал все что мог, — сказал ему сидевший рядом Александр Николаевич Арсеньев.

Было видно, что он провел бессонную ночь. Его лицо осунулось, и черты заострились, под глазами виднелись черные круги. Но он был по–прежнему энергичен и хладнокровен. Банкир протянул руку и взял одну из розовых пачек. Перелистав купюры, он бросил ее обратно в кейс.

— Здесь ровно два миллиона. Накануне в банк прибыла партия совершенно новых банкнот. Чтобы заменить их старыми купюрами, пришлось подключить знакомых финансистов. Это была чертовски сложная задача. Разумеется, никто ни о чем не догадывается — ни друзья, ни персонал.

— Очень хорошо, что вы сумели это сделать, — похвалил его Киноша.

Банкир взял со стола коробку с сигарами, вытащил одну и предложил майору, но тот отказался — он не курил. Арсеньев неторопливо обрезал кончик, затянулся и молча прошелся по комнате. Было заметно, что он старается держать себя в руках и не потерять самообладания. До Киноши донесся ароматный дым от сигары. На несколько минут в комнате воцарилось молчание. Банкир ходил из угла в угол и думал о чем–то своем.

— Жена все еще спит, — сказал он наконец. — Я все–таки настоял, чтобы она приняла снотворное. В противном случае, ее нервы не выдержали бы. — Он потер лоб, а потом взглянул майору прямо в глаза: — Как вы думаете, мне вернут сына живым?