litbaza книги онлайнСовременная прозаПро психов - Мария Илизарова

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 16 17 18 19 20 21 22 23 24 ... 87
Перейти на страницу:

Косулин был влюблен. Влюблен, как можно быть влюбленным в тринадцать-четырнадцать лет в героя книги или фильма или, например, в учителя. Когда объект влюбленности кажется уникальным, удивительным и как бы не совсем реальным.

Он берег это легкое, бодрящее чувство, прятал его. Отчасти потому, что переживать такое к мужчине – сразу записываться в гомосексуалисты, к чему Косулин не имел никакой склонности.

Конечно, как профессионал в устройстве человеческой психики, он хорошо знал о бисексуальности как женщин, так и мужчин и не считал гомосексуальные влечения чем-то особенным. Но так было в теории и для других. Косулин хорошо изучил себя, он знал свои пристрастия и любовные привычки и до сорока лет был уверен, что до мозга костей гетеросексуален. Он любил свою жену и дорожил их отношениями. Но он так давно не был ни в кого влюблен. Влюбиться в его возрасте и ситуации – безответственно и слишком рискованно по отношению ко всей своей жизни. И поэтому хотелось сохранить это приятное чувство близости и вдохновленности как один из ресурсов, помогающих выжить на работе. И главное, Косулин знал: такие периоды заканчиваются – реальность разрушает все иллюзии, особенно приятные.

Придя в отделение, Косулин опустился на свое, зажатое батареей и столом, рабочее место, тяжело вздохнул и уставился в окно. Шел снег, начинало темнеть. Паяц, как всегда, что-то писал.

– Представляете, опять поступили «выдолбы», – сказал он, не прерывая работы.

– Угу. – Косулин не повернул головы – больные сейчас волновали его меньше всего, хотя «выдолбы», вернее, история больной, страдающей этими «выдолбами», была примечательна и около года назад вызвала у Косулина большой интерес.

Больной казалось, что вся пища, которую она ест, выходит через кожу. Чтобы облегчить пище выход, она вырывала все волосы на теле и голове. Госпитализировалась полностью лысой, без бровей и ресниц. Выдолбами она называла места выхода пищи через кожу.

Олег Яковлевич поднял глаза от бумаг и, прищурившись, посмотрел на Косулина:

– Так, что случилось, Александр Львович? Что за упаднические настроения?

Это Косулину тоже нравилось: как бы глубоко они ни были посвящены в жизни друг друга, они всегда обращались друг к другу официально по имени-отчеству. Старорежимность создавала еще большую интимность между ними и в то же время сохраняла безопасные для обоих границы.

– Олег Яковлевич, давайте чаю выпьем?

Это было приглашение к одному из их длинных разговоров. Доктор с сомнением посмотрел на недописанную историю, потом на поникшего Косулина:

– Ладно, сейчас я только по воду схожу. – Паяц отправился в сестринскую.

Вернувшись, он застал Косулина все в той же позе. Доктор включил электрический чайник, присел в кресло, привычно закинул ногу на ногу и выжидательно посмотрел на психолога.

Косулин не реагировал, отсутствуя и сосредоточиваясь одновременно. Чувствовалось, что напряженная внутренняя работа поглощает его полностью.

– «Отцвели уж давно хризантемы в саду-у-у», – затянул вдруг Паяц тоненьким дребезжащим голоском.

Косулин удивленно обернулся, оставив наконец свое бездумное созерцание сугробов за окном.

– «А любовь все живет в моем сердце-е-е больном», – как ни в чем не бывало продолжал петь Паяц, переходя под конец на оперный бас.

Косулин удивленно поднял бровь. Паяц с деланым разочарованием вышел из образа и сварливо проговорил:

– Ну вот, я уж понадеялся, что в этот раз мне удастся допеть до конца.

Это была дань старой шутке. Считалось, что Паяц очень любит петь, тогда как Косулин терпеть этого его увлечения не может.

– Между прочим, я тактично молчал и терпел. Пели бы себе дальше.

– Молчали. Но как посмотрели! Если бы на юного Утесова кто-нибудь так посмотрел, не слыхать бы нам его великих хитов. Таких, как, например… – Паяц скроил лицо торжественное и величавое и загудел: – «У Черного моря, у Черного…»

– Ну ладно, ладно. – Косулин не выдержал и засмеялся. – Выражение моего лица только что прикончило очередного гения. Может, туда ему и дорога.

Паяц довольно улыбнулся. Если Косулин включается в старую дружескую игру, значит, все не так уж плохо. Сумрачность Косулина встревожила Паяца. В его представлении, да и в представлении остальных коллег, Косулин – образец психической стабильности и равновесия.

– Как обстоят дела за бортом? – Олег Яковлевич неопределенным кивком указал за окно. – Как здоровье Царицы? Не хворает ли, сердешная?

– Да что ей станется, она еще нас с вами переживет. – Косулин опять вернулся к тревогам сегодняшнего дня и помрачнел. – Смотрел сегодня у нее в отделении одного пациента…

И Косулин рассказал Паяцу о Косте Новикове, о своих сомнениях, о смутных воспоминаниях и Венечке. Паяц слушал и не перебивал.

Когда Косулин закончил свой рассказ, за окном совсем стемнело. Косулин говорил долго и путано, временами умолкая, задумываясь, потом начинал снова и снова умолкал. Паяц слушал.

– Мне кажется, вы драматизируете и преувеличиваете, Александр Львович, – наконец не выдержал доктор.

– Что? – Косулин опешил.

Паяц, конечно, ироничен, но, если дело касалось истинных переживаний, обычно был деликатен. Косулин считал, что Паяц был таким хорошим психиатром именно из-за этого своего интуитивного умения различать душевную боль. Эта же реплика доктора показалась Косулину жестокой. Он как будто споткнулся о нее.

– Ах, ну что вы сразу насупились, Александр Львович. Я не собирался вас задевать. – Паяц раздраженно отмахнулся от набирающей силу обиды Косулина. – Ну сами посудите: вот вы приходите, рассказываете мне про пациента, чья судьба вас так сильно взволновала, и что же вы хотите?

– Вы просто его не видели, я уверен, что он не оставил бы вас равнодушным… – начал Косулин.

– Напротив, напротив! – перебил Паяц. – Видел я вашего учителя! Я же его и оформлял в приемке.

– Вы?!

– Ну я, я. А что вы так удивились, собственно. Вот я, вот моя пижама. – Паяц извлек из-под себя полосатую пижаму, в которую облачался во время ночных дежурств. – И знаете, что я вам скажу, учитель этот ваш ничем особо не примечателен. Ну да, пламенная душа, энтузиаст и герой, что, кстати, вовсе не исключает особых чувств к детишкам. Такие, как он, всегда создают окружающим проблемы. Как будто они специально созданы, чтобы люди бросали свои дела и кидались творить геройства и злодейства, которые на деле оказываются простыми человеческими глупостями.

– Глупостями, значит… непримечателен, значит… – Косулин отхлебнул из кружки холодного чая и поморщился. – А что это вы так завелись, Олег Яковлевич?

– Потому что потому.

Возникает напряженная пауза. Паяц перекладывает вещи на своем столе – признак большого раздражения или волнения. Косулин снова отворачивается и смотрит в окно. Так проходит несколько долгих минут.

1 ... 16 17 18 19 20 21 22 23 24 ... 87
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?