Возбуждение мгновенно захлестывает меня, и мои бедра сжимаются. Я знаю этот звук и то, что он означает, я уже слышала, как Левин стонет мне в ухо точно так же, ночь за ночью. Мой пульс подскакивает в горле, кожа нагревается, и все, о чем я могу думать, это как сильно я хочу быть с ним в постели, слышать этот стон, когда он скользит в меня, снова наполняя меня после того, что кажется бесконечно долгим временем без него.

Прошел месяц, а кажется, что шесть. Даже больше. Я хочу его так, что это похоже на физическую боль, и я осторожно приоткрываю дверь, ожидая скрипа, который выдаст меня.

Звуков не слышно, а когда я заглядываю в комнату, Левин слишком занят, чтобы заметить, как открывается дверь. От увиденного зрелища мои бедра снова сжимаются, волна возбуждения пропитывает тонкий хлопок шорт, в которых я спала, и заставляет их прилипать к моей коже.

Одеяла сбиты вокруг его бедер, и он в одних боксерах, его мускулистая и татуированная грудь обнажена в лунном свете, проникающем сквозь занавески. В какой-то момент он освободил свой член, высунув его через ширинку боксеров, и его рука обвилась вокруг него, скользя вверх и вниз по напряженной длине, а его голова откинута назад, челюсть сжата.

Он думает обо мне. Я знаю, что он должен думать обо мне, и от одной мысли об этом мое сердце начинает бешено колотиться в груди, пока я не чувствую, что не могу дышать, задыхаясь от желания. Мысль о том, что Левин лежит в постели, его член вздымается и твердеет, когда он думает обо мне через несколько дверей, желая меня так же, как я лежала и хотела его, так сильно, что у него не было выбора, кроме как вытащить свой член и погладить его самому, желая, чтобы это была моя рука, или рот, или…

Может быть… Я знаю, что должна вернуться в свою комнату, что, если бы Левин действительно собирался принять мое предложение, он бы пришел ко мне, зная, что я всегда хочу его. Я знаю, что только настраиваю себя на разочарование, но эта мысль не успевает оформиться, как я уже вхожу в комнату, и сердце бешено колотится, когда я закрываю за собой дверь и начинаю пятиться к кровати.

Левин замирает, его рука замирает на члене, а глаза распахиваются, когда он смотрит на меня. В течение одной короткой секунды я наблюдаю за тем, как он ошеломлен и неподвижен, его великолепный член крепко зажат в руке и почти весь он обнажен для моего взгляда, а затем он поднимает одеяла, отпуская себя, и садится вполоборота, наморщив лоб.

— Елена, что, черт возьми, ты делаешь?

Это совсем не похоже на ту ночь, когда я застала его на пляже, до того, как мы переспали. Тогда он тоже на меня обиделся, но разница в том, что сейчас у нас был секс. Я больше не девственница, и мы собираемся пожениться. Нелепо притворяться, что нам нужно быть целомудренными.

— Я была в коридоре, услышала тебя и…

— И ты решила, что это вполне нормальная идея, просто войти? — Он звучит почти возмущенно, и я моргаю, чувствуя себя не в своей тарелке.

— Я подумала… — Тебе, наверное, нужна помощь. Я не могу произнести это вслух. Мне кажется, что это звучит глупо, когда я стою вот так, а он смотрит на меня так, словно не может поверить, что у меня вообще была мысль, которая привела меня к тому, что войти сюда было хорошей идеей. Теперь, в этой ситуации, мне тоже трудно в это поверить.

И это меня расстраивает, потому что это не тот брак, который я хочу. Я знаю это наверняка.

— Когда я застала тебя в таком виде на пляже, мы еще не спали вместе, — говорю я ему, сглатывая комок в горле. — Так что я понимаю, почему ты так расстроился. Ты пытался не прикасаться ко мне, чтобы позаботиться об этом самому. Но, Левин, это просто смешно сейчас.

— Что именно? — Он нахмурился. — Это нормально для мужчин… дрочить, Елена. Я знаю, что у тебя не так много опыта, но…

— Нет, я знаю. Но я была прямо по коридору.

— Я думал спала — заметил он. — Вряд ли я собирался будить тебя. И кроме того… мы не будем этого делать, Елена.

— Совсем? — Я уставилась на него. — Я серьезно, Левин, это просто смешно! Я понимаю, что ты не хочешь меня будить, но обижаться на меня за то, что я пришла в твою комнату? Я буквально беременна. Какой смысл в том, чтобы мы не прикасались друг к другу? Этот корабль уже уплыл.

Левин испустил резкий, разочарованный вздох. Я уверена, что это в немалой степени связано с тем, что я прервала его, оставив его в напряжении и, вероятно, близко к краю, но сейчас я не могу найти в себе силы, чтобы так сильно переживать.

— Это только все усложнит, — говорит он наконец. — Я пытаюсь сделать это менее…

Я не могу поверить в слова, которые вылетают из его рта.

— То есть ты собираешься дрочить до конца жизни, когда у тебя есть совершенно на все согласная жена? — Вслух эти слова звучат совершенно безумно, и я надеюсь, что он тоже это слышит. Но вместо этого на его лице появляются упрямые, раздраженные черты, и я понимаю, что это только усугубляет ситуацию.

Это наша первая настоящая ссора?

— Этот брак заключается в том, чтобы вместе растить нашего ребенка, — твердо говорит мне Левин. — Это все, о чем мы говорим, Елена. Наш ребенок, и то, чтобы ты и он были здоровы. Все остальное не имеет значения. Я думал, ты это уже поняла, но если нет…

Я так близка к тому, чтобы разрыдаться, и ненавижу себя за это. Я хочу рассердиться на него, даже рассвирепеть, хочу крикнуть ему, что это нечестно по отношению ко мне, что я не подписывалась на брак безбрачия, и еще больше я хочу дать ему по морде. Но, насколько я знаю, он спокойно скажет мне, что я могу найти удовольствие вне брака, если мне это нужно, или что он планирует сделать то же самое, и уж тем более он стерпит мой хук справа. Я знаю без тени сомнения, что сейчас я не смогу этого вынести. Я развалюсь на части.

— Ты спросил, чего я хочу, — шепчу я голосом, который звучит слишком тихо, без того акцента, который мне