Увы, боги этого мира прислушиваться к моим мольбам желали не больше, чем Феодора к словам сестры.

Сборник поэзии.

Чёртов сборник стихов автора, чьё имя мне ни о чём не говорило.

В раздражении пролистала тонкие белые страницы, заполненные столбиками убористого печатного текста. Какого х… хрена Феодора положила под эту груду шмоток и небольшого золотого запаса книгу со стихами?! Что-то более полезное она спрятать никак не могла?

— Что это? — не в меру глазастый Филипп первый заметил, как из книги выскользнул и упал на пол белый прямоугольник.

Но я успела схватить его прежде, чем кошкожаб за ним наклонился.

И сюрприз, и не совсем сюрприз.

Фото. Не рисунок, а именно фотография, чёрно-белая, постановочная, какие делали, наверное, в начале того же двадцатого века.

Или конца девятнадцатого.

На фото на стуле сидела я… то есть Феодора, серьёзная, сосредоточенная, в строгом тёмном платье длиной до щиколоток — точно не из тех, что собраны в сундуке. Рядом, картинно возложив руку в перчатке на фигурную спинку стула, стояла любовь всей Феодориной жизни.

«Мистер Уикхем» собственной персоной, небритый и суровый, как фонарный столб.

Перевернула фото.

«Душа моя, любовь моя».

А подписи-то и нет, ни имени, ни даже инициалов.

Феодора была в этом месте и неоднократно. Более того, она достаточно доверяла хозяйке дома, дабы оставить ей на хранение маленькое состояние. Вероятно, я переместилась именно сюда тоже неслучайно. Наконец-то сработала память тела, или рефлексы, или телепортация эта функционирует так, что без конкретного запроса выдаёт наиболее часто посещаемый сайт… тьфу, то есть место.

— Это один из ваших сочетаемых? — уточнил Филипп, разглядев на фото мужчину.

— Нет, — я так отчаянно старалась сложить новые фрагменты пазла, что выдать правдоподобную ложь не получилось.

Выходит, она планировала сюда вернуться, только позже? Да и телепортироваться с таким багажом не то же самое, что с лёгким саквояжем.

— Переночуете или сразу в путь по нитям? — осведомилась женщина деловито.

— Переночуем, — кивнула я.

Потому что в чём я сейчас точно уверена, так это в том, что телепортацию в обратную сторону я не осилю.

Глава 6

Счастье Филиппа от внезапно открывшихся перспектив границ не ведало. Мало того, что свалилась нежданно-негаданно странная беспамятная адара и в сочетаемые себе затребовала, обломав все планы на будущее ближайшее и отдалённое, так ещё перенесла невесть куда и заставила там ночевать в сомнительных условиях, к коим сиятельная персона кошкожаба привычки не имела. Филипп попытался надавить на меня морально, но я честно развела руками и заново объяснила, что вот так с наскока не смогу телепортировать ни его, ни себя. Предыдущее перемещение вышло случайно, я даже не поняла, как именно, и повторить его на бис не выйдет, сколько бы Филипп ни буравил меня суровым негодующим взором.

Улучив момент, когда все отвернулись, я попробовала потихоньку позвать Орума, но то ли шёпот мой слишком тих, то ли паучье око являлось сугубо по собственному желанию, то ли работало оно как-то иначе. Во всяком случае, ни коты, ни эльфы своим присутствием меня не почтили. Бумажный клич от Люсьена лежал, припрятанный в тумбочке, в гостевой спальне в доме Виргила, да и много ли от него толку за пределами Риджа? Я не знала, какое в Фартерском домене нынче время года и отличается ли погода в одной его части от погодных условий в другой, но на столичных улицах тепло, палисадники зеленели и пестрели цветами и не похоже, чтобы в ближайшее время ожидались снегопады и резкое понижение температуры. Из чего можно сделать вывод, что перенеслась я либо на крайний север домена Фартерского, либо, что вероятнее, вообще в другой. Выведывать у женщины наше местоположение неудобно и подозрительно — если Феодора устроила в её доме схрон, то прекрасно знала, куда, к кому и зачем перемещается, и будет странно, если я начну демонстрировать свою откровенную неосведомлённость. Сейчас и Филиппа с лихвой хватало с расспросами и требованиями поскорее вернуть его в цивилизацию.

Оставалось надеяться, что утром я или пойму, как телепортация запускается, или Алишан нас найдёт. Ведь если оставаться на одном месте и не носиться по доменам, то ей будет легче разыскать блудную сестру, правильно?

— Давным-давно, когда солнце и луна были молоды, и мир был им под стать, молодой, бескрайний и безмятежный. Ни единый перелом не касался ещё свежего, прекрасного его лица, как борозды морщин не трогают до поры до времени гладкую кожу юных людей. Рождённые на земле свободно странствовали по беспечному его лику, не ведая преград.

Хозяйка дома адарой не была. Жилище её не отличалось ни размерами, ни удобствами, одна-единственная комната, обставленная простой, грубо сколоченной мебелью. Из каждого окна, низкого, наполовину расписанного морозными узорами, открывался вид на снежную пустошь, и, сколько я ни вглядывалась в потёмки, не смогла рассмотреть что-то ещё, кроме сарая по соседству.

— Испокон веков солнце и луна сменяли один другого на небосводе, следуя друг за другом в извечном круговороте, но никогда не встречаясь лицом к лицу. Рождённые на земле славили их восходы и заходы и чтили их, как должно чтить своих богов.

Нам с Филиппом не предложили ни отдельных гостевых спален, ни даже дивана по банальной причине отсутствия того и другого. Спать предстояло на тюфяке, вытащенном хозяйкой из подобия стенного шкафа и уложенного прямо на пол перед очагом.

Выражение холеной жабьей физиономии надо было видеть. Бедолагу перекосило так, что я всерьёз начала опасаться, как бы он не окривел по-настоящему.

Тюфяк соломенный, одна штука.

Тощие подушки, две штуки.

Одеяло, одна штука.

Тут-то Филиппу и открылась страшная истина: мало того, что он будет вот на этом вот спать, так ещё и спать со мной. Единственная кровать не настолько широка, чтобы я при всём своём субтильном телосложении поместилась на ней в компании хозяйки, посему оставалось делить спальное место с Филиппом. За сохранность чести девичьей опасалась я не шибко, потенциальный сочетаемый смотрел то на тюфяк, то на меня так, что сразу становилось ясно — мысли о сексуальных домогательствах совершенно несимпатичной ему барышни последнее, что посещало ошалевшую Филину головушку.

— Однажды одолело солнечного бога любопытство. Наслышанный от рождённых на земле о несравненной красоте луны, пожелал он увидеть её саму, прелестное её лицо, тонкий стан и волосы, что сияли чистейшим лунным серебром. Но не мог он встретить её, луна покидала небосвод прежде, чем солнце вступало в полную свою власть. Раз за разом пытался он догнать