мои слова, милочка, больше удача тебе не улыбнётся. Он знает, что ты здесь. Он скоро прибудет: я слышала об этом на дорогах и обочинах, от мёртвых у реки. Не стоило тебе возвращаться. – Дух истаивал, потряхивая кошельком с монетами и ухмыляясь.

– Стойте! – крикнула я. – Что это за большой заговор? Вы о чём?

Дух хмыкнул:

– Прощай, Зита. Будем надеяться, что наши пути больше никогда не пересекутся.

Дух спикировал на меня, и я завизжала во весь голос. В комнату влетела миссис Кантакер: к глазам поднесён лорнет, в руке – пучок лепестков.

– Что случилось? – требовательно спросила она, оглядывая комнату. – Он исчез? Ты избавилась от него? – Заметив, что я стою перед ней с ошарашенным видом и без кошелька, она посуровела. – Где кошелёк? Глупая девчонка! Ты что, отдала его?!

Я не размыкала губ, голова у меня гудела от вопросов.

– Ты это сделала, так? Какой недоумок станет отдавать целый кошель монет обычному призраку! Что за ведьма…

Она продолжала в том же духе, но я не слушала. Тогда, в моём раннем детстве, меня не похитили. Меня продали, коварная няня отправила меня в мир духов с какой-то тёмной целью. А потом я каким-то образом сбежала. Но как?

Мы вернулись в Высокий кабинет, и пока я, дрожа, растирала руки, я приняла решение: мне есть чем заняться. Миссис Кантакер может достать все издёвки из своего арсенала. Может отправлять меня в комнаты с призраками, если ей это нравится. Но моя семья заморожена, на Брэма и Миннифер тоже могли наложить какое-то заклятие, а меня, судя по всему, хотят сделать главным блюдом на ужин какой-то неупокоенной мертвечине. Не скажу, что я чувствовала себя достаточно квалифицированной, чтобы решить хоть одну из этих проблем, но все умудрённые опытом ведьмы были заняты беседами на званых обедах.

День всё тянулся, свет, падающий из высоких окон, стал медовым, затем янтарным, потом красным, а мы по-прежнему были в кабинете. Миссис Кантакер всё ещё на меня орала, отчего я казалась себе маленькой и глупой.

– Свинец, затем медь, потом олово: если я сказала это единожды – это равносильно тому, как если бы я сказала это тысячу раз!

Я держала голову высоко и могла этим гордиться, но нет ничего приятного, когда ты прикидываешься кем-то, кем не являешься. Я чувствовала себя отвратительно, и когда она наконец меня отпустила, я пошла прямо на служебную половину и, плюхнувшись за стол, выложила Миннифер и Брэму всю хронологию своих неудач.

Брэм стоял у очага, колдуя над бурлящими котелками и сковородками, над которыми поднимался вкусно пахнущий пар. Брэм ничего не говорил, только время от времени вскидывал брови и кивал.

Миннифер проявила больше сочувствия:

– Да, верно, она не очень хорошая… Но Брэм приготовил для тебя чудесный ужин, а я испекла абрикосовый пирог, и если это не поднимет тебе настроение, то, боюсь, помочь тебе нельзя, и ты обречена на жизнь, полную горя. Ты любишь абрикосы?

– Я их обожаю.

– Я выиграла, – сказала Миннифер, повернувшись к Брэму, и тот вздохнул.

Брэм и Миннифер постоянно на что-то спорили.

– Ты азартный человек? – спросила меня Миннифер за завтраком, и я ответила «нет», потому что это так, и она вскинула подбородок и кивнула, словно столкнулась с чем-то странным, но интересным. Я пожалела, что сказала «нет»: думаю, она хотела узнать, стану ли я участвовать в их спорах, и это было бы весело. Поднимется тесто или нет? Как будет сегодня настроен призрак леди над дверью в Кладовую мясника: дружелюбно или дерзко? Попытаются ли тригглы украсть что-нибудь из серебряного буфета, и если да, то что это будет: кувшины или ложки? Иногда выигрывала Миннифер, иногда – Брэм, и тогда проспоривший оставлял на столе что-нибудь для выигравшего: обычно это было печенье, или лента, или горсть красных ягод.

Сегодня Брэм добавил лишнюю порцию шоколадного мусса к пирогу с картофелем и курицей, который приготовила Миннифер, и мы все уселись за стол. Мы с аппетитом ели, а за окнами в свинцовые наличники бился злой незваный гость-ветер, в стёкла то и дело летели веточки и листья. Я подумала, что миссис Кантакер ждёт меня наверху в Янтарном зале с горами еды, которую Миннифер отнесла наверх, но сочувствия к ней не испытала.

– Расскажите о моей матери, – тихо попросила я, когда мы опустошили тарелки и снова сидели у очага, держа на коленях блюдца с абрикосовым пирогом. – Какой она была?

– О, она была чудесная, – мечтательно произнесла Миннифер. – И очень-очень могущественная. Однажды она победила армию виштов, которые пробрались в мир живых через садовый туалет. И абсолютно в одиночку, вооружённая только серебряными ножницами и розмариновой приманкой! Тем, кто её не знал, она могла показаться очень серьёзной, но вот тем, кто знал… Всегда такая великодушная, Джорджина Бриджборн старалась позаботиться обо всех, о каждом, кого встречала, о каждом призраке… и о каждой сироте.

– Это она забрала вас сюда из приюта? – Я была рада услышать, что моя мама была чудесной женщиной, не такая, как Магдебур или миссис Кантакер. Я понадеялась, что когда-нибудь кто-нибудь сможет сказать то же самое обо мне и что, может быть, я унаследовала толику маминого великодушия.

Миннифер кивнула:

– Я до сих пор отчётливо помню тот день, когда она приехала – в роскошном чёрном экипаже, прекрасная и высокая, в чёрном плаще и начищенных до блеска туфлях. Начальница приюта еле смогла её удержать, чтобы она не забрала всех детей с собой в замок. Джорджине было так жалко оставлять остальных в том старом сером доме, когда они все прижались носами к окнам и смотрели, как мы уезжаем туда, где у нас будет хорошая еда и тёплый очаг. С тех пор в приют каждый месяц доставляли большую коробку с разными вкусностями, плотными одеялами и десятками новых пальто на каждую зиму. Такой была Джорджина Бриджборн, хотела помочь всем и сразу… Но мне кажется, что если ты сам добр, это ещё не гарантия, что жизнь будет добра к тебе. Все эти годы Джорджина изгоняла беспокойных духов, чтобы земли живых были в безопасности. И у неё на глазах всё пошло прахом.

– Из-за меня? – спросила я. – Из-за того, что меня похитили?

– Не только из-за тебя, – ласково сказала Миннифер. – На протяжении многих лет ведьминские семейства приходили в упадок. Может, другие со мной не согласятся, но это правда. Они стали как старые расстроенные инструменты или игрушки на самых верхних полках. Практически бесполезными. Они не помнят, как сражаться с мёртвыми. А мёртвые по-прежнему бродят