с жабами произошло событие, всю важность которого я осознала только через несколько месяцев. Стоя спиной к лесу, а лицом к замку, я, с книгой на голове, по-дурацки размахивая руками, балансировала на мраморной скамье в побитом морозом саду. Миссис Кантакер расхаживала тут же, выкрикивая мне указания и шурша юбками по огненного цвета листьям. Она называла это упражнение «язык облаков», и смысл его заключался в том, что если слушать очень внимательно и произнести нужные слова, то сможешь менять погоду: по желанию призывать гром, дождь и молнию или направлять их в другом направлении, если нужно солнце. Лично я считала, что облакам лучше всего находиться на своём месте, но когда я сказала об этом миссис Кантакер, она ответила: «А я считаю, что тебе лучше всего держать мысли в своей голове – там, где им самое место. А сейчас делай как тебе сказано».

Когда она отвернулась, я скорчила ей рожу и продолжила свои телодвижения. Я ещё не вызвала миссис Кантакер на разговор по поводу её воровства. Что я ей скажу? И что она сделает, если узнает, что я за ней шпионила? Я приходила в ярость от мысли, что она распродаёт семейное добро, – но всё-таки что всё это значит и кто тот человечек? Было в нём что-то тревожное, да и в миссис Кантакер тоже было что-то странное. Я ещё не пришла к выводу, что она могла приложить руку к убийству моей семьи, но такая мысль у меня уже проскакивала.

У меня начинали ныть руки. Книга на голове («Она поможет тебе держать равновесие и осанку», – заявила миссис Кантакер) опасно затряслась. Викерс, сидящий на заскорузлой ветке ближайшего дерева, наблюдал за мной с задорным блеском в глазах. Я строго зыркнула на него, но он только встопорщил перья и так удобно устроился на ветке, что мне захотелось закричать от зависти.

Что касается облаков, то они не обращали на меня никакого внимания. Их было довольно много, тучные, пухлые и очень далёкие, но они совсем не замечали моих усилий привлечь их интерес. Солнце светило ярко, иней таял под его лучами… Мой взгляд скользил по зубчатым контурам замка, по его шпилям, по частоколу труб, торчащих из угловатого черепичного скальпа. Многочисленные ряды окон без всякого выражения таращились на меня в ответ – мутные глаза, в которых отражались деревья и небо…

– Сосредоточься! – гаркнула миссис Кантакер. – Облака почти не движутся. Ты решила их замедлить?

«Я ничего не решала», – подумала я, но вслух сказала «Да» – просто чтобы она от меня отстала.

Под самой крышей я увидела окно, сильно отличающееся от других. По форме оно напоминало огранённый алмаз, повёрнутый острым концом вниз. И вдруг я заметила, что из него наружу смотрит лицо: милое личико в форме сердечка в обрамлении переливающихся золотом локонов. А затем облака сгустились, у меня над головой загрохотало, а окно превратилось в зеркало, отражающее лишь неспокойное небо и солнечный свет.

Тихо вскрикнув, я упала со скамейки, книга полетела в сторону леса. И пошёл дождь.

– Ну и ну, – покачала головой миссис Кантакер, раскрыв чёрный зонтик. – Наконец-то успех!

Она не предложила мне укрыться под зонтом, а вместо этого повела в лес, который быстро стал таким же мокрым и промозглым, как и сад, и потащила к могиле Патера Риббонса, одного из предков Блэкбёрдов, чтобы представить меня его заторможенному призраку. Я стояла в мокрых чулках, что-то корябая в тетради и желая умереть или хотя бы упасть в обморок.

«Если всё и дальше так пойдёт, тому, кто пришёл за моей семьёй, даже не понадобится проклинать меня, – подумала я. – Я превращусь в замёрзшую статую естественным путём».

Вернувшись в комнату, грязная и насквозь промокшая, я ничком рухнула на кровать. Викерс занял сторожевую позицию в изголовье, не сводя с двери пристального взгляда маленьких глаз.

– Викерс, – невнятно сказала я в подушку, – я не уверена, что быть ведьмой – это моё…

Викерс равнодушно каркнул, словно говоря: «А я не уверен, что быть вороном – это моё. Я всегда чувствовал, что должен быть аккуратно подстриженным деревом. Однако вот – мы здесь».

Почувствовав, что простыни сыреют от мокрой одежды, я усилием воли заставила себя подняться, снять форму ведьмы и влезть в одну из пижам Греты. Потом я надела пушистые тапочки и подошла к камину.

Хорошо бы пойти исследовать замок, но я была мокрая и несчастная, мне хотелось только сидеть у огня с кружкой чая в руках. Почему в этом доме всегда так холодно? Приметив рядом с камином немного дров и ведёрко с углём, я положила растопку в очаг и подожгла её огнивом. Через некоторое время огонь разгорелся, но только я уселась перед ним, как поняла, что дым уходит вовсе не в трубу – он валил из камина прямо в комнату. Я закашлялась, подбежала к окну и широко распахнула створки.

– Отлично, Зита, – выдохнула я, когда морозный воздух хлынул в комнату.

Я вернулась к очагу, погасила огонь и, бросив угли в зольник, встала на четвереньки и, заглянув в трубу, одной рукой попыталась нащупать преграду. Вспомнив бедных воробьёв в трубе миссис Боливер, мысленно я готовилась к худшему. Но на этот раз не было никаких гнёзд и крошечных обугленных трупиков – внутри на выступе лежала книга, перегородив почти весь дымоход. Вытащив её, я выползла из камина и отряхнула с коленей золу.

Книга определённо видела лучшие дни. Переплёт был из кожи, но стоило мне открыть обложку, как страницы хлынули вниз водопадом пепла. Но спалил их не мой огонь: судя по всему, книгу в раскрытом виде положили на угли; толстая обложка почти не пострадала, разве что остались пятна, а страницы внутри были уничтожены.

– Викерс, – спросила я, когда он подлетел ко мне и сел на плечо, – как думаешь: что это?

Я провела пальцами по внутренней стороне обложки, с интересом разглядывая когда-то красивые форзацы. На одном из них детским неуверенным почерком кто-то вывел:

Грета Бриджборн, 27 мая, Год винторогого быка

Некоторые страницы остались целыми, хотя и сильно обгорели по краям. На мгновение мне показалось, что на них есть какие-то надписи: два глаза из букв, точек и вопросительных знаков, уставившихся на меня. Но приглядевшись, я поняла, что это просто крупицы пепла. Слова прятались от света свечи и жались к краям.

Я прищурилась и поднесла канделябр поближе. Затем отвела его, и слова вновь робко выползли обратно, танцуя по странице крошечными фигурками.