Томаш знал: стоит ему превратиться в человека и рухнуть на лавку, как его тут же схватят, опоят и свяжут. Это было написано на лбу Горяты. Он не мог снять волчью шкуру – оставалось лишь следить за движениями посадника и принюхиваться к каждому куску мяса, проверяя: не посыпали ли сон-травой?..

– Так и будешь глядеть волком? – спросил Горята.

Намёк был ясен. Чутьё вовсю вопило и просило убежать подальше в лес. Томаш опустил нос в миску и в очередной раз поругал свой живот. Тот настолько истосковался по вкусной еде, что требовал запихнуть внутрь всё и сразу, не принюхиваясь и не разжёвывая. Держать лицо получалось с трудом.

– Превращус-сь, – кивнул Томаш, – позже.

– Я велел приготовить дальние покои, – продолжил Горята. – Там тебе никто не помешает.

Ишь, какой заботливый! А ведь он доверял посаднику Хортеца – думал, тот примет его как дорогого гостя и отпустит с миром, но нет. Забыл Томаш про людское естество. Простая жадность толкала Горяту на подлость. Единственное, что удерживало его – волчья шкура. Такого зверя без драки не возьмёшь, а если с дракой, то Кажимер не то, что не даст награды – сам прогонит Горяту восвояси.

– Благодарствую, – отозвался Томаш.

Конечно, он не собирался ночевать в месте, где его в любой миг может схватить стража. Хлев, конюшня на худой конец – хорошая замена. А если чародей подкрадётся, то можно и шум поднять.

Вот только Маржана мешалась под ногами. Томаш не мог ни стать человеком, ни выйти за пределы детинца до глубокой ночи. Придётся девке подождать чуть дольше. Да, обидится, но с кем не бывает?

Он осмотрел Горяту и убедился: не ошибся, посадник и впрямь оказался с гнильцой. А жаль. Хотя Томаш тоже сглупил и теперь вынужден был оставаться в посадском тереме, делая вид, будто никуда не торопится.

– Слышишь? – Чонгар мельком взглянул на Баата и принюхался. Да, чутьё не обманывало: в Хортеце находились двое волчат, серых и крохотных. Один из них – Томаш, а второй… Неужели Войцех? Да нет, вряд ли – в честь княжича наверняка бы устроили праздник. Не похоже.

– Дружок? – предположил Баат. – Или девка из стаи?

– Кто бы он ни был, – нахмурился Чонгар, – ему не совладать с двумя витязями.

Витязями и совсем немного – чародеями. Пережили смуту, переживут и это. Чонгар потрепал Градьку по гриве и задумался. След раздваивался, хоть и шёл в одном направлении – к детинцу. Один волчонок уже прятался за крепкими воротами, другой оставался в посаде. С него и стоило бы начать.

– Надо оставить коней, – цокнул языком Баат.

– У тебя есть тут знакомцы? – обернулся Чонгар.

К счастью, они оба понимали, что придётся бежать и прятаться. Не одному Баату ведь приказали поймать волчонка, а делить награду вместе с другими витязями никто не собирался.

– Придётся завернуть к мыльне, – тот усмехнулся. – Уж не обижайся.

Ах, навий сын, ах, княжеский витязь! Чонгар захохотал. Да уж, от Баата никак не ожидал: где он – и где хортецкие девки с их мыльнями и травяным паром.

– Лишь бы не подвели, – хмыкнул он.

Удивительно, что посадник не спохватился. А может, Чонгар ошибался и старый добрый Горята давно уже приказал запереть волчонка в тереме и не выпускать под страхом смерти. Только как он его такого в столицу-то отправит? Опоит? Это вряд ли – ведуний Горята при себе не держал. По крайней мере, раньше.

Баат свернул с широкой дороги на узкую тропку, где даже один конь мог едва пройти. Градька неодобрительно фыркнул, но выбора не было. Лис вёл их поближе к детинцу, возле которого стояли свежие срубы. Там же, почти у самых стен, находились резные домики – и купеческие, и не только. В одном из них намывались витязи и купцы после долгой работы, славили перед друг другом Перуна и Велеса[27] за выпивкой и расходились на целую седмицу, чтобы хорошо поработать.

Чонгар вздохнул и понял, что слишком устал за день. Да и закатные кони уже мчались по небу, задевая крыши изб. Сбоку виднелась вечевая степень. Ах, скольких посадников она повидала, сколько событий пронеслось вокруг неё! Чонгар чувствовал что-то вроде восхищения. Была в нём всё-таки крупица хорошего, значит.

– Волчонок рядом, – оскалился Баат. – Оставим коней – и сразу за ним.

– Да, – кивнул Чонгар.

Охотник внутри волновался и трепетал: добыча совсем-совсем близко. А вдруг повезёт и они поймают Томаша? Чонгар мало верил в удачу, особенно после случившегося в деревне, да только крохотная надежда всё равно не угасала и помогала двигаться дальше. Вряд ли волк попадёт в их руки, но мало ли?

Баат между тем завернул за резные ворота, где его встретили с девичьим визгом и радостью, которой можно было бы позавидовать. Девки в бане водились ладные, и одна из них – с чернявой косой – висла на шее Баата и щебетала, рассказывая, как сильно волновалась и как долго ждала.

Чонгару её даже стало жаль. Будь она по-настоящему ценной, не стал бы витязь заворачивать в мыльню, да ещё с чужаком. Всякий витязь мог обидеть молодку: схватить, натешиться вдоволь, а после рассмеяться в лицо и уйти. Баат пожал бы плечами, мол, прости собрата, глуп он. Не станут же воины ругаться меж собой из-за такого пустяка!

Да и они не мыться пришли всё же, хотя Чонгар обрадовался бы лохани с тёплой водой и травяными вениками. Ух, жаркая баня омолодила и вернула к жизни даже его, уставшего до смерти!

– Можно мы у тебя останемся, а, Марушка? – Баат приобнял девку и усмехнулся.

– Да оставайтесь, чего мне-то! – буркнула она. – И лошадок привяжите.

Вряд ли эта Марушка знала, чем занимался Баат. Чонгар покачал головой и спрыгнул на землю. Градька ткнулся ему в затылок.

– Знаю-знаю, – он сочувственно взглянул на Марушку. – Каждый сам выбирает, что ему по сердцу.

Вступаться за честь девицы или учить Баата жизни Чонгар не собирался. Да и не один он такой портил молодиц и рвал им сердца, как сокол – добычу. Много их было в столичной гриднице, и каждый постоянно хвастался. Чонгар был не лучше, хоть и признавал: не по-доброму поступали, словно кто из злых духов вёл.

– Ну хватит, – Баат отстранился от Марушки. Та погрустнела, но послушно пошла в дом. Другого выхода у неё и не было.

Чонгар пожал плечами и, убедившись, что Градька хорошо привязан, направился к воротам и вышел. Перед ним распростёрся посад, вернее, та его часть, где жил народ побогаче. Ещё шаг-другой – и уткнёшься носом в детинец из червонного камня. Удивительная работа!

Чонгар усмехнулся и одёрнул себя. Вот так вот поездишь по деревням, забыв о белом свете, – и будешь потом ходить с