Воду я принёс, и даже два раза — как раз столько вмещал бак буржуйки.

— А что ты думаешь насчёт вчерашнего? — поинтересовалась у меня Нина, когда основные операции по приготовлению каши были проделаны, — ужас какой-то.

— Я думаю, что старшие товарищи разберутся в ситуации, — дипломатично ответил я, — мы не первые в этом колхозе, наверно всё тут уже устоялось, надо просто встать на правильные рельсы, всего и делов…

— А я так не думаю, — внезапно вмешалась в разговор Зина, — я тут третий раз вообще-то, а еще и коллеги по отделу постоянно сюда ездили, но никогда такого вот дерьма не происходило… чтоб четверть заработанного неизвестно кому отчислять, да ещё и по струнке ходить всю смену.

— Всё на свете бывает в первый раз, — меланхолично ответил я, перебирая компоненты компота, которые мне всучила Нина.

— Неправильно, — тут же отреагировала Зина, — иногда кое-что на свете и в первый раз не случается.

А после завтрака Али-Баба сказал, чтоб никто не расходился, и начался развод по рабочим местам в первый день нашей отработки.

— Колхозная крупорушка, три человека, — провозгласил начальник, и естественно кто-то попросил огласить весь список.

Али-Баба усмехнулся и зачитал свою бумажку до последней строчки — там, на этой последней строчке значилось два бойца на выпас колхозного стада.

— Я, — немедленно поднял руку Аскольд, — то есть мы с Петей пойдём коров пасти, можно?

Других желающих на эту работу не обнаружилось, поэтому Али-Баба кивнул своей лысой головой и сделал соответствующую заметку в блокноте.

Делёжка по прочим местам отбывания трудовой повинности была непродолжительной, но горячей, на крупорушку, например, никто не хотел идти, все откуда-то знали, какая гадость от неё во все стороны летит и чем там дышать будешь весь день. Но через четверть часа всё утряслось, и во двор заехал бортовой 53-й ГАЗон, туда как раз все убрались. Я было тоже сунулся, но Аскольд придержал меня за плечо.

— Нам отдельный транспорт подадут, — сказал он, — так что не дёргайся.

— А ты откуда знаешь? — спросил его я.

— В прошлом году коров пас, — ответил он, — оттуда и знаю.

— Поделишься опытом? — попросил я его.

— А куда ж я денусь, — бросил он мне через плечо, а потом уточнил у Али-Бабы насчет нашего персонального авто.

— Щас подъедут, — коротко ответил тот, — председательский УАЗик вас повезёт.

— Понял, — обернулся ко мне Аскольд, — как тут пастухов уважают, не на 53-й и даже не на 66-й развалюхе поедем, а на пугачёвском УАЗике, с комфортом.

— Пугачёв это председатель что ли? — тут же уточнил я.

— Угадал, только он не Емельян, а Степан… Анатольич, здоровый такой мужчина с бородой лопатой. Умеет страх на подчинённых навести.

Мы присели на лавочку в ожидании машины, и тут Аскольд предложил освежиться.

— Чего у нас спирт без дела простаивает? Пора егоиспользовать с пользой для окружающих.

— С утра и спирт? — с сомнением посмотрел я на него, — может на вечер оставим?

— Ненене, — уверенно возразил он, — вечер когда ещё будет, до вечера ещё дожить надо…

И я пусть с большим сомнением, но согласился, мы вернулись к бане, где он немедленно вытащил из своей захоронки бутыль весёлого оранжевого цвета и пару огурцов на закуску.

— Слушай, — сказал я ему, — а как тебя друзья зовут? А то Аскольд это уж слишком длинно и занудно…

— Можешь звать меня Вульфом, — ответил он, выцедив свой стакан, — то есть Волком по-немецки.

— Немецкий в школе учил? — догадался я.

— Да, его, — ответил он, сразу же наливая по второй, — про первую школу слышал что-нибудь?

— Откуда мне про ваши центровые заморочки знать, — ответил я, с трудом одолев первую порцию, — я ж с рабочей окраины.

— Ну так вот — это самая крутая языковая школа в городе, стоит на площади Сусанина напротив Кремля. И я её с отличием закончил. И меня там все звали Вульфом, почему — не спрашивай, не знаю.

— Глядя на тебя, не слишком верится, что ты что-то можешь закончить с отличием, — усмехнулся я, — хотя вот Вульф это хорошо, коротко и понятно… о, а это кажется за нами приехали.

От общаги к нам скорым шагом перемещался явно местный житель, в рубашке навыпуск и в кирзовых (!) блин сапогах, в которые были заправлены тренировочные штаны с полосками, закос под Адидас.

— Вы что ли сегодня стадо пасёте? –спросил он у нас издалека.

— Точно, — подтвердил ему Аскольд-Вульф. — Я Вульф, он вот Камак.

— Странные какие-то у вас имена, а я Толик, — житель покосился на нашу бутыль с весёлым содержимым, втянул воздух носом и продолжил, — ну что, едем?

— Щас вот освежимся и сразу на поле, — заверил его Вульф, — не желаешь присоединиться?

— Вот прям с утра? — повторил мой вопрос Толик.

— А почему бы и нет? — вопросом на вопрос ответил Аскольд.

Толик пару секунд поколебался, а потом махнул рукой и уселся на стол рядом с нами. Аскольд тем временем начал рассказывать байку:

— В прошлом августе мы тут работали, и вот как-то вечером нажрались конкретно так, потом большая часть на речку ушла, а я остался тут вместе с Келдышем… знаешь Келдыша? — уточнил он у меня.

— Академика что ли?

— Да какого нахрен академика — Пашу Келдыша из 220 отдела, в дурацких круглых очках всю дорогу ходит…

— Не, такого Келдыша не знаю, — честно признался я.

— Ну так вот, сижу я возле кухни и базарю с поварихой, а в окне второго этажа вдруг появляется этот Келдыш, босиком и в одних трусах… и стоит там на подоконнике, покачивается вперёд-назад. Я ему крикнул, слезай с подоконника нах, а он только заржал в ответ и сиганул вниз, вон туда, — и он показал на правую сторону общаги, где прямо под окнами были завалы строительного и не только строительного мусора, всё там заросло крапивой в два человеческих роста.

— И чего? — заинтересовался Толик.

— А ничего, — ответил Аскольд, — мы с поварихой его тут же вытащили из мусорной кучи и осмотрели — ни