Когда Готье де Кутанс прибыл в Англию, вооруженный множеством писем от короля и гордый доверием Ричарда, принца Иоанна и множества важнейших персон государства, Лоншан сразу понял, что появление архиепископа не только представляет угрозу его господству как верховного юстициария, но также станет серьезной помехой на пути к посту главы церкви Кентербери. Разъяренный канцлер написал Готье письмо, в котором довольно резко запретил ему приближаться к Кентербери и сейчас, и впредь под любым предлогом. Самым возмутительным было то, что в тексте Лоншан использовал выражения, свойственные королевским указам: «Если ты посмеешь перейти на другой берег Темзы, Мы не сможем сдержать направленный на тебя гнев и недовольство».

Приблизительно в это время принц Иоанн узнал, что Лоншан готовил для себя место архиепископа Кентербери. Разумеется, в глазах принца канцлер был наихудшим кандидатом на должность, потому Иоанн немедленно написал монахам и повелел навсегда забыть об избрании Лоншана.

Тем временем 18 августа Джеффри был рукоположен архиепископом Тура Бартоломью в присутствии также епископа Байоны Генриха и шести викариев епархиального епископа; он сразу дал обет верности Риму: с должным уважением относиться к легату папы, а также являться каждые три года в Рим лично или отправлять эмиссара. После этого Бартоломью покрыл его паллием.

Вновь избранный архиепископ отправился в Гин, во Фландрию, где попытался организовать свой отъезд в Англию. Узнав, что ему запрещено пересекать Ла-Манш, он попытался выяснить у графини, кем был отдан приказ. Та не стала скрывать, что действует по распоряжению канцлера Англии, а также добавила, проявив великодушие, что въезд в страну запрещен только ему, но это не касается его советников и помощников. Джеффри понял намек и незамедлительно отправил свое сопровождение в Дувр, где они высадились в пятницу 13 сентября. Проявив немного хитрости и изобретательности, Джеффри нашел небольшую лодку, на которой и пересек Ла-Манш на следующий день.

Архиепископ Йорка ступил на берег утром и был мгновенно окружен стражниками, велевшими ему незамедлительно отправляться в замок и доложить супруге кастеляна Ришу, сестре канцлера. Джеффри удалось вскочить на лошадь и сбежать. Он решил укрыться в монастыре Святого Мартина, находящегося в ведении епархии Кентербери. Стражники впопыхах бросились за ним и вскоре окружили монастырь.

После мессы архиепископ отправил гонца к Ришу, чтобы выяснить, кто дал ей полномочия его задерживать. Женщина ответила, что действовала от имени брата, канцлера Англии, которому, по ее словам, предана настолько, что, прикажи он поджечь замок Дувр или даже сам Лондон, она не колеблясь сделала бы это. Она также отправила к нему Гийома де Обервилла и нескольких кентских рыцарей и настоятельно потребовала, чтобы архиепископ дал в их присутствии клятву вассальной верности королю и канцлеру и привел веские доводы, демонстрирующие, что он желает только мира.

Джеффри был возмущен такой наглостью и ответил, что уже поклялся в верности брату и не намерен делать это вновь, тем более по велению такой особы. После этого рыцари окружили монастырь и вместе с воинами начали осаду.

В воскресенье, после праздничной мессы Джеффри публично и во всеуслышание произнес отлучение от церкви сестры Лоншана, а также всех вооруженных и безоружных, принимавших участие в осаде монастыря и так или иначе тому способствовавших. Стражники окружили здание, не давая Джеффри возможности выйти, потому ночь ему пришлось провести в церкви, ставшей ему убежищем и в предыдущий день.

Позже, ближе к концу дня прибыл констебль замка Дувр Мэтью де Клэр, супруг Ришу. Он встретился с архиепископом и также стал настаивать, чтобы тот принес клятву верности королю и канцлеру. Джеффри повторил свой ответ, добавив, что, когда ему доведется предстать перед знатью королевства, епископами, баронами, лордами и верными вассалами короля, он с радостью произнесет клятву верности, если им покажется, что данной ранее недостаточно. Констебль позволил Джеффри покинуть храм и перейти в монастырь, однако отдал приказ страже охранять все выходы.

Архиепископ Йорка оставался в заточении до среды 18 сентября. Ближе к вечеру два рыцаря Обри де Марни и Александр де Пюинтель, одни из самых верных слуг Лоншана, прибыли к монастырю с отрядом в пятнадцать вооруженных солдат. Постучав в забаррикадированные ворота, они дали слово выбить их, если им не откроют. Получив заверение, что незваные гости пришли для разговора с архиепископом, монахи открыли ворота и впустили мужчин, скрывавших оружие под плащами.

Джеффри нашли у алтаря, на шее у него была белая стола, в руках золотой крест с фигуркой из слоновой кости. Все присутствующие сразу вспомнили о Томасе Бекете, а Джеффри намеренно сделал все, чтобы так и было, ведь он так же когда-то держал перед собой крест в Ноттингеме.

– Канцлер приказывает тебе, – сказали посланники, – поскольку ты явился в эти земли, нарушив волю короля и без его разрешения, немедля сесть на корабль и плыть обратно.

Архиепископ ответил, что ничего не будет делать по приказу канцлера, кроме того, он прибыл в Англию с мирными намерениями и доказательством тому служит отсутствие рядом с ним войска, хотя, стоило пожелать, он мог собрать немало солдат. В Англию он приехал с разрешения и благодаря милости короля, что отражено в письмах Ричарда, уже отосланных канцлеру.

– Если тебе нечего более сказать, – отозвались рыцари, – мы обязаны исполнить приказ.

Архиепископ промолчал, тогда мужчины вышли во двор, сбросили плащи и вернулись, демонстрируя полное вооружение. Они опять спросили Джеффри, согласен ли он повиноваться приказу канцлера, и тот снова отказался.

Прежде всего, рыцари проявили набожность и преклонили колени перед алтарем, трижды перекрестившись. Затем они подхватили архиепископа под руки и повели к выходу. Едва переступив порог храма, Джеффри выкрикнул отлучение от церкви тех, кто посмел применить к нему силу. Мужчины подняли его, удерживая за плечи и ноги, и понесли, руки же его безвольно свисали до земли.

Рыцари предложили Джеффри сесть на лошадь и ехать с ними в замок, тот ответил, что он не сядет на лошадь, принадлежащую тем, кто пришел лишить его свободы. Архиепископ шел пешком, рыцари то подталкивали его, то тянули, но он уверенно ступал по вязкой грязи дороги. Временами он прикасался к кресту и поправлял каким-то образом не сорванную с него столу. Так он добрался до замка Дувр, сопровождаемый несколькими помощниками и клириками, поспешившими ему на помощь, узнав о возвращении в Англию.

Констебль Мэтью де Клэр был не столь жестокосерден, как супруга. Когда к нему привели архиепископа, Мэтью упал пред ним на колени и зарыдал из сострадания к унизительному положению, в котором тот оказался из-за брата его собственной жены. Ослушаться приказа канцлера он не посмел и отправил в темницу Джеффри, нескольких его слуг и клириков, однако, желая смягчить их страдания, отправил заключенным еду со своего стола. Архиепископ с презрением ее отверг. Он не хотел связывать себя никакими обязательствам с тюремщиками, потому велел слугам принести еду, воду и огонь из города.