* * *

Охранники, находившиеся в огромной прихожей, больше смахивающей на одну из комнат особняка, могли бы сойти за челядь, если бы не характерные фигуры, тщательно упрятанные за добротную ткань пиджаков. Под мышкой у каждого точно имелось оружие, а физиономии прямо говорили каждому вошедшему: не шали!

Барона обыскивать не стали, но дважды провели спереди и сзади специфическим плоским жезлом, в котором угадывался магический сигнализатор. С его помощью обнаруживали артефакты, амулеты и прочие чародейские штучки, с которыми не хотели расставаться обладатели сих. У Китсера на руках были семейные кольца-амулеты и родовой перстень, сам по себе неплохой защитный артефакт, но к ним у проверяющих не было претензий. Магическая структура вязей считывалась жезлом и давала свой вердикт: есть ли опасность в кольцах, или они предназначены для защитных функций. Поэтому Виктор про себя усмехнулся, когда по плоскости жезла проскочили зеленые огоньки.

— Все в порядке, — кивнул представитель княжеской СБ. — Сейчас вас проводят к его Сиятельству. Он ждет.

«Раз ждет — так ведите, а не устраивайте маскарад, — раздраженно подумал Виктор. — Можно подумать, Балахнин такой беззащитный цыпленок перед степным коршуном. Он сам разотрет меня в порошок и развеет по ветру, не напрягаясь».

Китсер жутко боялся того, что хотел совершить. По сути, предательство хозяев, пусть и бывших, ставило его в ряд преступников. Но ведь Великий князь Константин самолично отправил отца Виктора со всей семьей в опалу, наплевав на княжеский кон. Фактически, он нарушил незыблемое право вассала уйти от хозяина подобру-поздорову без взаимных претензий. А тут получается, что любое действие Китсеров попадет под законные репрессии. Что может предъявить Виктор Меньшиковым? Никаких документов о прекращении службы, только одно уведомление с великокняжеской печатью. Но в этой чертовой писульке нет ни грамма подтверждения свободы рода Китсеров. Пнули как собаку, отслужившую свое, за ворота на вольные хлеба. И хотя бы разок поинтересовались, а как живет-то слуга княжий, не перебивается ли с хлеба на квас? Хорошо, отец, а еще раньше дед, заложили финансовый фундамент, грамотно распорядившись доходами от фермерского хозяйства и консервных заводов в Курляндии и Прибалтике. Так что никто не побирается, но и не шикует. Скромность должна украшать истинного дворянина, говорила матушка. Впрочем, дед с отцом всегда отрицали подобную дребедень, за что теперь Виктор жестоко страдает.

Балахнин встретил его, сидя в кресле, небрежно закинув ногу на ногу, и внимательно, даже чересчур, читал какой-то толстый журнал. В глаза барону бросились начищенные до блеска туфли из светло-коричневой кожи. Брюки бежевого цвета, неброская рубашка, расстегнутая на две верхних пуговицы, старомодные подтяжки — все говорило, что его Светлость воспринимает визит опального барона весьма скептически, и не относит его к важному событию дня. Да и закончен этот день. Вон, солнце желтеющим кругом висит над заливом, подкрашивая кромки облаков золотистыми мазками.

— Барон! — князь отбросил журнал на журнальный столик и легко, без напряжения встал, едва коснувшись ладонями подлокотников. — Рад вас видеть! Проходите же, не стесняйтесь!

Китсер воспринимал каждый жест и слово Балахнина настолько остро, что уже понял, как будет трудно убедить князя в своей нужности. Не хотели видеть Виктора здесь, но любопытство пересилило. А вдруг червяк, ползающий под ногами, извлек из породы настоящий самородок?

Руку барону Балахнин подавать не стал, но широким хозяйским жестом показал на соседнее кресло.

— Здравствуйте, Ваше Сиятельство, — однако первым делом склонил голову Китсер. — Благодарю вас, что уделили свое время для встречи.

— Давай без этих…, - покрутил пальцами Балахнин. — У меня день трудный был, устал слушать… Достаточно по имени.

— Как скажете, Алексей Изотович, — Виктор только тогда изволил сесть, когда хозяин вернулся на свое место.

— Ты сразу с дороги, Виктор Оттович? — поинтересовался Балахнин, прощупывая гостя взглядом темно-серых глаз.

— Да, выехал рано утром, чтобы успеть к назначенному времени. Увы, некогда было заглянуть в родные пенаты, проверить хотя бы, не растащили ли хозяйство.

— Ваш особняк пустует, — кивнул князь. — Но вы же оставили прислугу для поддержания порядка?

— Там семья моего верного человека.

— Итак, что за срочность заставила тебя, Виктор Оттович, покинуть Москву?

— Хочу предложить свои услуги вам, Алексей Изотович, — как в ледяную воду бросился Китсер. А что кота за причинное место тянуть? Надо сразу, решительно. Будешь мямлить — только хуже сделаешь самому себе.

Брови князя взлетели вверх. Сумел удивить барон Китсер. Не того ожидал Балахнин от него. Скорее, со снисхождением собирался удовлетворить какую-то мелкую просьбу.

— Даже так, — князь сжал пальцами ручки кресла. — А зачем мне твои услуги, Виктор Оттович? Ты же из-под вассальной присяги Меньшиковым до сих пор не вышел?

— Нет, — признался Виктор. — Только болтаться дерьмом в проруби не хочу. Великий князь Константин мог бы избавить меня от клятвы, но предпочел держать под каблуком.

— Его право, — откликнулся Балахнин, хитро прищурившись. — Ты фактически готов на измену. А я не хочу портить отношения с императорским кланом. Зачем мне проблемы?

— У меня тоже есть право, — не стал соглашаться с князем Китсер. Этак дойдет до того, что ему поставят в вину все, что сотворил его отец. — Как вы знаете, Алексей Изотович, вассальное право заканчивается со смертью его принявшего, а дети в таком случае имеют право на пересмотр отношений. Я просил Константина Михайловича снизойти до права расторгнуть все договоренности и отменить клятву, но не дождался ответа.

— Ну, да, не спорю насчет прав, — неохотно согласился Светлейший. — И гадать не буду. Если ты здесь, значит, решил разорвать отношения. А не боишься громкого процесса после событий годичной давности?

— Вы намекаете на мои отношения с Назаровым?

— Почему намекаю? — пожал плечами Балахнин. — Прямо говорю. Я знаю, что ты имел контакты с иностранцами. Не только с Ватиканом. Довольно много людей иного толка побывало в твоей московской усадьбе.

— Было дело, искал контакты, потому что пытался вырваться из очерченного круга.

Балахнин тяжело вздохнул.

— Все-то вы, немчура, пытаетесь выпятить свою значимость, обижаетесь на всех, кто переходит вам дорогу, начинаете искать в происходящем заговоры, ищете решения и подводите под них свою логику…. Сколько веков Китсеры живут в России?

— Больше трех, — сухо ответил Виктор, — этого было достаточно, чтобы обрусеть. Я русский больше, чем многие живущие здесь издревле.

— Хорошо сказал, — кивнул Алексей Изотович. — Но видишь, как бросился отстаивать букву закона. Возмутился, что императорский клан тебя выкинул на улицу, сразу ищешь подоплеку произошедшего. Себя продать решил. Мне-то, впрочем, плевать. Хочешь служить — служи. Но за вход цена высокая, а за выход — смерть. Есть чем платить?