– Да, конечно… – начала Катрин и осеклась. – А что ты сделала с головой?

– С головой? Ничего.

– Постой-ка… – Взяв Виолу за плечи, Катрин повернула ее к себе спиной и пригладила ей волосы. – Чего-то не хватает… Как будто что-то отстрижено.

– Не понимаю…

– Ну да, точно. Отрезана целая прядь на макушке.

Виола подскочила к зеркалу. И тут она вспомнила, что в метро, в давке, ей показалось, будто кто-то дотронулся до ее затылка.

11

Если б не дождь, Ребекка предпочла бы спастись бегством и ждать Йенса Кернера снаружи. Была пятница, и многие пациенты санатория в Бухенберге готовились к отъезду. Больше десятка людей сидели в вестибюле и ждали, когда за ними приедут. Одноногий, которого Ребекка вчера отшила, тоже был здесь. Похоже, ее резкий ответ ничему его не научил. Он опять посылал ей нескромные взгляды, как какой-нибудь лощеный бабник, уверенный в том, что ни одна женщина ему не откажет.

– Частенько здесь бываешь? – прозвучал неизбежный вопрос.

Ребекка внутренне застонала. Сейчас она предпочла бы, чтобы Йенс приехал за ней на гоночном автомобиле, а не на чудесном стареньком огненно-красном пикапе, который так подходит для тех, кому хочется немного замедлить жизненный ритм.

– Не чаще, чем необходимо, – ответила Ребекка.

– Я потерял ногу всего полгода назад. Несчастный случай на работе. Так что сюда я приехал в первый раз. И сразу обратил на тебя внимание. Знаешь почему?

«Действительно, – подумала она, – почему? Почему целую неделю была засуха, а именно сейчас льет дождь? Почему земля не разверзнется и не поглотит этого Казанову?»

– Потому что я в инвалидном кресле? – произнесла Ребекка, не глядя на непрошеного собеседника.

– Этим ты здесь не выделяешься. Нет. Дело в том, что, несмотря на кресло, ты ведешь себя как человек, который ни перед чем не спасует. Мне кажется, ты из тех, кто считает себя способным на все и твердо знает: обстоятельства иногда меняются не в нашу пользу, но жизнь все равно штука стоящая. Могу я спросить, как это вышло? – Он указал на ее ноги.

Ребекка посмотрела на него с удивлением. Такого личного вопроса она не ожидала. К тому же он слишком приблизился к ней. Похоже, ему никогда не говорили, что комфортное общение предполагает определенную дистанцию, которую люди, как правило, соблюдают инстинктивно.

– Вас это не касается, – ответила Ребекка.

– Ой, да перестань. Здесь ты никого не удивишь. Я, например, оттяпал себе ногу бензопилой. Не каждому хватит глупости на такое! Я должен радоваться, что вообще жив остался. Рана была рваная, кровь хлестала фонтаном…

– Не обязательно посвящать меня во все эти подробности.

– Впечатлительная, значит?.. Ну а с тобой-то что произошло? Тоже несчастный случай?

«Йенс, пожалуйста, спаси меня скорее!» – мысленно взмолилась Ребекка. С ним она запросто поговорила бы о своей травме, но он не спрашивал. Вел себя так, будто для него совершенно неважно, что она передвигается в инвалидном кресле. Йенс позволял себе потрясающе неполиткорректные шутки, иногда настолько грубые, что посторонние люди оборачивались и качали головами. Но Ребекка всегда понимала его правильно.

– Нет, меня муж столкнул с лестницы, – соврала она. – Кстати, а вот и он!

Красная Леди остановилась на круглой площадке перед входом, хотя никому, кроме такси, там парковаться не разрешалось. Многолитражный американский двигатель еще немного потарахтел, а когда замолчал, из выхлопной трубы вырвалось серое облако, из которого через секунду появился сам Йенс, похожий на Джона Уэйна в дыму последнего сражения при Литл-Бигхорне[8].

Он был, как всегда, в ковбойских сапогах, узких джинсах и черной футболке – дождь не внес в его образ никаких коррективов. За последнее время Йенс сумел сбросить четыре килограмма и стал выглядеть лучше, чем раньше. А теперь из-за больного языка, наверное, вообще ничего не ел – значит, мог похудеть и еще. До идеального веса ему все равно было далеко, но Ребекке он нравился и таким.

Эффектное появление грозного «мужа» несколько подпортилось тем, что вращающаяся дверь на него не отреагировала. Он чуть не налетел на стекло, и ему пришлось ее пнуть, чтобы она повернулась.

Одноногий Казанова больше ничего не говорил. Сидел разинув рот и хлопал глазами.

Когда вращающаяся дверь наконец-то выплюнула Йенса Кернера и тот, запнувшись, влетел в вестибюль, все разговоры вдруг стихли. Похоже, слова Ребекки о муже, склонном к насилию, слышал не только ее навязчивый ухажер.

Йенс обалдел. Его недоуменная физиономия была просто неподражаема.

– Вот и ты, любимый! – прощебетала Ребекка и, подъехав к нему, взглядом попросила ей подыграть.

Он, естественно, не понял, в чем дело. Тогда она протянула руки, и ему ничего не оставалась, кроме как наклониться к ней. Она обняла его и на секунду ощутила то же самое, что почувствовала при их единственном поцелуе. В тот вечер ей хотелось большего, но ее надежды не оправдались…

– Ты мой муж, – прошептала Ребекка Йенсу на ухо. – Один тип приклеился ко мне, как тень, ну я и соврала. Подыграй.

Он поцеловал ее в лоб, чего она не ожидала, присел перед ней на корточки и улыбнулся.

– Ну что, дорогая? Соскучилась по дому?

– Еще как! Особенно по лестнице!

Йенс озадаченно наморщил лоб, но в ту же секунду, опомнившись, постарался скрыть удивление.

– Лестница не проблема. Я помогу тебе с ней, как всегда.

Они говорили достаточно громко – Казанова наверняка слышал, да и другие зрители тоже. Ребекка еле сдерживалась, чтобы не расхохотаться.

– Возьму твои вещи, – сказал Йенс, вставая.

Ребекка развернула своего Ивара: ей не хотелось пропустить интересное зрелище. Одноногий, сидевший прямо рядом с ее чемоданом, состроил свирепую физиономию. Может быть, Ребекка перегнула? Вдруг этот дурак набросится на ее лжесупруга, чтобы показать себя героем?

Этого не произошло, но, когда Йенс приблизился, Казанова что-то ему прошипел. Комиссар нахмурился.

– Бежим отсюда скорее, – шепнул он, вернувшись к Ребекке, и первым направился к выходу.

Она поехала за ним. В какой-то момент ей пришло в голову бросить на своего поклонника прощальный взгляд, как бы прося о помощи, но она удержалась. Не стоило очень уж заигрываться.

Крупные капли летнего дождя падали ей на лицо, пока Йенс запихивал чемодан на заднее сиденье. Потом он открыл переднюю дверцу, чтобы усадить в машину ее саму – эту процедуру они уже хорошо отработали, потому что часто катались вдвоем по городу, если им хотелось поразмышлять. Поскольку при этом они еще и курили, такие поездки назывались у них «час вредных привычек».

Йенс одной рукой взял Ребекку под колени, а другой – за талию. Она обхватила