Траву на заднем дворе не мешало бы покосить, в бассейне не было воды, сиденье детских качелей болталось на одной цепочке. Джеффи было решил, что в доме никто не живет, но тут кухонная дверь распахнулась. Из нее выскочил мужчина – усатый, пузатый, босоногий, с двойным подбородком, прической брата Тука из шайки Робин Гуда и безумным блеском в глазах. На мужчине были серые тренировочные брюки и грязная белая майка. В руке он держал что-то вроде деревянного молотка – пожалуй, вовсе не для того, чтобы поиграть в крокет. Одно из двух: или этот толстяк – законопослушный гражданин, искренне верящий в идеалы полицейского государства, или он хочет выслужиться перед властями, забив до смерти маленькую девочку и ее отца.

Сейчас их разделял пустой бассейн, но все трое двигались в одном направлении, и встреча была неизбежной.

– За стену, – сказал Джеффи дочери и кивнул на стену между двориком и соседним участком.

Стена была высокой – футов семь, а то и все восемь. Эмити сочла бы ее неодолимой, не будь там шпалерника со старым жасмином. Ветви были толстые, дюйма два-три, так что девочке было за что ухватиться. Метнувшись к стене, она стала карабкаться по лозе. В этот момент брат Тук, воздев свой молот, свернул в ее сторону, а Джеффи схватил терракотовый горшок, стоявший на плитке патио. В диаметре тот был фута два, и хотя сидевшая в нем герань давно засохла, земли в горшке было предостаточно. Схватить подобный предмет на бегу не так-то просто, но Джеффи справился с этой задачей. Еще труднее поднять такую тяжесть над головой, но Джеффи и тут не оплошал. И совсем уж сложно бросить увесистый горшок прямо в цель, но Джеффи метнул его с ловкостью заправского баскетболиста. Стоило лишь представить, что деревянный молоток вот-вот обрушится на голову Эмити, как организм Джеффи превратился в фабрику по производству адреналина, а сердце застучало так, словно он бежал марафон и только что вышел на финишную прямую.

Горшок врезался в несостоявшегося детоубийцу, словно выпущенный из катапульты булыжник. Толстяк зашатался и рухнул на колени, выронив свой молот. Тот чуть было не упал в бассейн, но задержался на бетонной отмостке. Плюясь замысловатыми ругательствами, подразумевающими скудный словарный запас, но превосходное им владение, демонический крокетист с трудом встал на ноги и потянулся за своим оружием, но Джеффи его опередил. Он не горел желанием убивать своего противника, поэтому по голове бить не стал. Вместо этого ударил по левой коленной чашечке. Площадная брань сменилась тоненьким визгом. Мужчина схватился за поврежденную ногу и упал рядом с пустым бассейном. Перекатился на спину, потерял равновесие, сделал еще пол-оборота и соскользнул по наклонной стенке, завывая так, словно падал в адские бездны, после чего перестал быть опасен для окружающих.

Отшвырнув молоток, Джеффи повернулся к стене в тот самый момент, когда за ней исчезла Эмити. Бросившись следом, он услышал громогласный призыв к оружию:

– ВНИМАНИЕ, ВНИМАНИЕ! В ВАШЕМ КВАРТАЛЕ ЗАМЕЧЕНЫ ВРАГИ НАРОДА! НАЙТИ И ОБЕЗВРЕДИТЬ!

Надо же, какие непостоянные копы, подумал Джеффи. Велят запереть двери и тут же приглашают принять участие в охоте.

Он был значительно тяжелее дочери. Ветви старого жасмина проседали и ломались под его весом. Трещало дерево, рвались зеленые листья, ароматные цветы осыпали землю белыми лепестками. Забравшись на стену, Джеффи поискал глазами Эмити. Она стояла посреди соседнего двора. Трава там была посвежее, чем у крокетиста, и ее недавно подстригали. Вместо бассейна Джеффи увидел поилку для птиц, а вокруг нее – садик в английском стиле с дербенником, шалфеем, розовыми флоксами и синими васильками.

К девочке спешила седовласая пара, мужчина и женщина. Лица у обоих были озабоченные, будто они искренне опасались за благополучие ребенка. Однако, подбежав к Эмити, они схватили ее за плечи – крепко, чтобы не вырвалась.

Мужчине было за семьдесят. Жилистый старикан: в молодости, наверное, увлекался футболом и ходил в спортзал. Он по-прежнему выглядел весьма внушительно, словно здоровенный пикап, намотавший четверть миллиона миль, но все еще способный выкорчевать дерево, если не порвется буксирная цепь. С такой копной белоснежных волос и вишнево-красным шнобелем он мог бы играть роль Санта-Клауса – не понадобился бы даже огромный накладной живот, – но в тот момент был похож на самого Сатану: глаза навыкате, лицо перекошено, зубы оскалены, словно он вот-вот начнет кусаться. Патриот, наверное. Или боится, что его лишат пенсии, если он упустит врагов народа. Старик схватил Эмити за плечо, а когда девочка попыталась вырваться, другой рукой стиснул ей горло.

Спрыгивая со стены, Джеффи крикнул:

– Щелкунчик! Давай-давай, Щелкунчик!

Пора было напомнить дочери, как положено вести себя со злоумышленниками (и воображаемыми, и вполне реальными), чьи темные помыслы – худший кошмар любого отца.

Но напоминать не было нужды, поскольку Эмити уже врезала нападающему коленом в пах. Старик, содрогнувшись, выпустил ее горло. Эмити ударила снова, на сей раз посильнее, и красная физиономия патриота-пенсионера вмиг сделалась серой, в точности как его шерстяная кофта. Он согнулся пополам, схватился за расшибленные гениталии, пошатнулся вправо-влево, а затем назад, словно разучивал сложное танцевальное па, но без особенного успеха. Наконец он уселся на землю с видом человека, впервые в жизни осознавшего, что гнев Божий – это не шутки.

Розовая кофта старушки прекрасно подходила к светло-голубой блузке и таким же слаксам с розовым ремнем. Женщина выглядела весьма нарядно, но лицом напоминала ведьму, готовую наслать на врагов эскадрилью летучих обезьян. Глаза ее пылали от ненависти. Применить «щелкунчика» ей не позволил бы артрит, но в этом не было необходимости, ведь у нее имелась штыковая лопатка с трехфутовым черенком. Старушка замахнулась на Джеффи, явно собираясь резануть его острием или сперва оглушить плоской стороной, а потом, когда он растянется на траве, перерубить ему шею.

Имея дело со столь пожилым противником, ожидаешь, что атака будет свирепой, но скоротечной: три-четыре удара лопаткой, не больше, ведь после этого дряхлое тело напомнит о многотрудной жизни болью в суставах. Старушка, однако, без устали размахивала своим оружием. Джеффи то приседал, то пятился, и лопатка, рассекающая воздух – вжух, вжух! – казалась ему не менее смертоносной, чем обоюдоострый меч. Громкоговоритель продолжал призывать законопослушных граждан к оружию, а розово-голубая гарпия, не переставая орудовать лопаткой, изрыгала слова, разительно контрастирующие с ее нарядом: «Ты, гад, говноед, предатель, урод!» – и выглядела точь-в-точь как почтенная бабушка, остро нуждающаяся в помощи экзорциста.

Дедушка тем временем лежал на боку в позе эмбриона, поскуливал и сожалел о том, что родился на свет. Схватив ведерко с несколькими дюймами воды и десятком свежесрезанных роз, Эмити запустила им в старушку. Цветы высыпались на траву, вода расплескалась.

Войдя в контакт с черепом лопатоносицы, ведро издало звук, какой бывает, если ударить в колокол – из тех, что поплоше и подешевле. Старушка пошатнулась, но сознания не потеряла. Выронив свое оружие, она отошла к поилке для птиц и оперлась на нее обеими руками, словно у нее вдруг случился приступ головокружения.