Он окончил школу, сдав на два экзамена повышенного уровня больше, чем Мик, и с легкостью поступил бы в университет, однако дрейфовал с одной нудной конторской должности на другую, а между тем играл на альт-саксофоне в рок-н-ролльной группе (с уместным названием Ramrods[66]). С Алексисом Корнером он познакомился в Челтнеме, когда тот еще играл у Криса Барбера; при живейшей поддержке Корнера Джонс вскоре отправился в Лондон, а за ним по пятам устремилась последняя его победа — молодая женщина, залетевшая от него и родившая сына. Между тем он научился хорошо — блистательно — играть слайдом, и Корнер позвал его в состав Blues Incorporated в «Илингском клубе».

Брайан был лишь чуть-чуть старше Мика и Кита, но, когда они беседовали — после его игры в Элмора Джеймса, — казался бесконечно взрослее и умудреннее. Он был гитарист и поначалу нашел общий язык с Китом. Однако Мика поразил его тихий, пришепетывающий голос, в котором не звучало ни эха мужланских юго-западных графств, и его супершикарная одежда, и прическа, и его познания во всем музыкальном спектре, от поп-музыки до джаза, и его удивительное красноречие, и начитанность, и злое чувство юмора, а более всего — его решимость, невзирая на хаотическую личную жизнь, так или иначе стать звездой.

Впоследствии, на пути из Дартфорда в Илинг, парни давали огромного крюка и забирали Брайана из квартиры на Ноттинг-Хилл-гейт. Он сам кормился — и минимально содержал подругу и третьего ребенка, — работая в лавках и универмагах; обычно все заканчивалось тем, что его ловили на краже из кассы. Невзирая на откровенную бессовестность, он обладал талантом втираться в доверие к честным людям — как выражался Алексис Корнер, посредством «великолепной смеси вежливости и грубости». Мик в квартире Корнеров был только гостем — и не всегда желанным, по причине левацкой резкости и привычки снисходительно звать Бобби Корнер тридцати с чем-то лет «тетей Бобби», — а Брайан жил там почти как у себя дома.

К тому времени политика открытого микрофона в «Илингском клубе» явила миру и других молодых блюзовых певцов, конкурентов малуго в кардигане, таких же белых и буржуазных. Брайан — который, невзирая на уэльскую кровь, певческим голосом не обладал — играл на гитаре с вокалистом, бывшим оксфордским студентом Полом Пондом (позже прославившимся как Пол Джонс у Манфреда Мэнна, а еще позже — как актер, звезда музыкальной комедии и радиоведущий). Иногда вечерами вокалистом в Blues Incorporated зазывали Длинного Джона Болдри, долговязого сына полицейского из Колиндейла, бывшего уличного музыканта с песочными волосами; иногда выходил петь длиннолицый парнишка из Мидлсекса по имени Арт Вуд, чей младший брат Ронни был одним из самых преданных завсегдатаев клуба, хотя спиртное ему еще не полагалось по возрасту.

Временами на сцене появлялись двое или больше вокалистов — подразумевалось, что это конкурс талантов, и эти конкурсы не всегда оборачивались в пользу малуго в кардигане. И Пол Понд, и Длинный Джон Болдри обладали более узнаваемыми «душевными» голосами, а Длинный Джон к тому же, нависая над Миком во время совместного исполнения «Got My Mojo Workin’» Мадди Уотерса, неприятно подчеркивал Микову малорослость. И однако же, Корнер всегда предпочитал вокал Мика. Язвительный Длинный Джон — открыто гомосексуальный во времена, когда немногие британцы на такое осмеливались, — отмахивался: дескать, Джаггер — «сплошь губы да уши… вроде чревовещательской куклы».

Корнер стал звать Мика на концерты Blues Incorporated и вне клуба — платил «фунт или пятьдесят пенсов» за выступление. Иногда они выступали на дебютантских балах в шикарных лондонских отелях или загородных домах в Букингемшире или Эссексе, с огромными привратницкими, в которых, пожалуй, поместился бы весь дом Джаггеров, и бесконечными подъездными дорожками. Мику — и всем прочим в его социальном кругу — казалось, что аристократия ни капли не интересуется блюзом или ритм-энд-блюзом. И однако, юноши в смокингах, форменных кителях или даже килтах оказались чувствительны к Мадди, Элмору, Т-Боуну и Чаку, как любой представитель рабочего Илинга; у девушек были двойные фамилии и лошадиные акценты, и, однако, Мик, тряся башкой, даже их мял, как глину. Невзирая на сплошную роскошь, эти концерты редко приносили ему больше нескольких шиллингов — зато его неизменно вкусно кормили.

Отчетливее всего ему запомнился большой бал, который давал молодой маркиз Лондонберри в Лондонберри-хаусе на Парк-лейн незадолго до того, как дом его предков должны были снести и построить лондонский «Хилтон». В толпе гостей присутствовали будущий дизайнер интерьеров и светский лев Ники Хаслам, тогда еще учившийся в Итоне. Главным номером музыкальной программы был легендарный американский оркестр Бенни Гудмена, однако на разогрев пригласили Blues Incorporated, с которым выступал, как говорится в мемуарах Хаслама, «нанятый певец… тощий мальчик, какой-то Мик». Спутница Хаслама, будущий журнальный редактор Мин Хогг, позже сообщила, что тощему мальчику хватило самоуверенности к ней подкатывать и даже «лапать» ее розовое атласное вечернее платье без бретелек. Из пекарни Эй-би-си — в высшие слои общества: он нашел обстановку, где отныне будет счастливее всего.

* * *

«Илингский клуб» начинался с сотни членов; теперь, всего два месяца спустя, в нем числилось больше восьмисот человек. Когда народу набивалось под завязку, жара стояла почти такая же, как в другой подземной норе — клубе «Каверн» («Пещера») в далеком Ливерпуле. На стенах и потолке так обильно собирался конденсат, что Корнеру приходилось укрывать сцену брезентовым навесом, чтобы не коротило и без того хлипкую проводку.

Подлинный триумф Корнер пережил, когда ему позвонил Гарольд Пендлтон, менеджер клуба «Марки» в Сохо, в начале года так высокомерно изгнавший блюз со своей сцены. Обеспокоенный коллективным побегом слушателей из «Марки» на илингский Бродвей — и подъемом молодых блюзменов в конкурентных клубах Сохо, — Пендлтон быстренько передумал. Так получилось, что в его еженедельной программе пустовал вечер четверга. Его он с 19 мая предложил Blues Incorporated.

Разумеется, и речи быть не могло о выступлении без постоянного вокалиста, как обычно происходило в Илинге. Корнер хотел позвать Мика, но — будучи нетипично приличным человеком — боялся расколоть группу, в которой играли Мик и Кит. Кит, однако, был счастлив, что его другу выпал такой жирный шанс. «Я навсегда запомню, как прекрасно он себя повел, — вспоминает Бобби Корнер. — Он сказал: „Мик этого заслуживает, я ему мешать не стану“».

Журнал «Диск» опубликовал объявление — первую каплю будущего океана: «Девятнадцатилетний дартфордский ритм-энд-блюзовый певец Мик Джаггер присоединился к группе Blues Incorporated и будет регулярно выступать с ней по субботам в Илинге и по четвергам в „Марки“».

Брайан Джонс тоже двигался в Вест-Энд. Его партнер по сцене Пол Понд, вокалист, необходимый для сопровождения слайдовых гитарных риффов, решил еще поучиться в Оксфорде (чем и занимался, пока его под именем Пола Джонса не заарканил Манфред Мэнн). Корнер вернулся в Сохо, прихватив с собой Мика, и это побудило Брайана создать собственную блюзовую группу, чей центр притяжения тоже будет в Сохо, а не в рабочем Илинге. В Сохо о нем знать не знали, но это его не смущало. Он поместил объявление в «Джаз ньюс», самой серьезной лондонской музыкальной газете, — приглашал музыкантов на прослушивание в зал над пабом «Уайт Бэар», поблизости от Лестер-сквер. Когда управляющие поймали его на кражах из паба, пришлось переехать в другой — «Бриклейерз Армз» на Бродвик-стрит.