* * *

Эшли с тоской и ужасом думала о приближавшемся Рождестве и встрече с отцом. Рука сама тянулась к трубке. Нужно позвонить ему, попытаться объяснить, почему она не желает его приезда.

Объяснить?! Что именно? Сказать в лицо, что он убийца? Садист? И что отныне она не хочет его видеть?

А Рождество вот-вот настанет. И выхода нет.

* * *

Только Тони и Жан-Клод веселились беспечно, как дети. Каждый день превращался в бесконечную череду развлечений. Жан-Клод был щедр и не жалел денег. Как-то он предложил Тони посмотреть его ювелирный магазин. Та с готовностью согласилась.

"Паран Джуелерз” находился в самом сердце Квебека, на рю Нотр-Дам. Подойдя поближе. Тони настороженно замерла. Такого она не ожидала. При первом разговоре Жан-Клод обмолвился, что владеет маленькой ювелирной лавчонкой. Однако сейчас она увидела огромное, со вкусом отделанное здание. Внутри все сверкало хрусталем и зеркальным стеклом. С полдюжины продавцов почтительно обслуживали покупателей. Выбор тоже оказался весьма разнообразным. По всему было видно, что ассортимент рассчитан на богатых клиентов с достаточно высокими запросами. Тони ошеломленно огляделась.

– Это…, просто потрясающе, – пролепетала она.

– Рад слышать, – улыбнулся Жан-Клод. – Кстати, я хотел бы сделать тебе cadeau…, рождественский подарок.

– Нет… Зачем? Это совершенно не обязательно. Я вовсе не имела в виду…

– Пожалуйста, не лишай меня этого маленького удовольствия, – упрямо возразил Жан-Клод, подводя ее к горке, в которой были разложены кольца. – Только скажи, что тебе нравится.

Но Тони решительно покачала головой.

– Все они слишком дороги. Я не могу разорять тебя. И зачем это? Мы и так друзья.

– Пожалуйста.

Тони пристально посмотрела ему в глаза и кивнула:

– Будь по-твоему.

Она снова повернулась к горке. В самом центре на черном бархате сверкал гигантский изумруд в обрамлении бриллиантов. Жан-Клод проследил за ее взглядом.

– Тебе нравится этот изумрудный перстень?

– Изумителен, но чересчур…

– Он твой.

Француз вынул из кармана крошечный ключик, открыл горку и осторожно поднял кольцо.

– Не нужно, Жан-Клод…

– Pour moi. «Ради меня (фр.).»

Он взял руку Тони и надел кольцо на палец. Оно пришлось как раз впору. Словно на заказ сделано!

– Видишь! Это добрый знак.

Тони благодарно стиснула его ладонь.

– Не знаю… Не знаю, что и сказать.

– И не нужно, крошка. Не представляешь, сколько удовольствия ты мне доставила. Послушай, мы еще не побывали в самом лучшем здешнем ресторане “Павильон”. Давай поужинаем там сегодня?

– Как скажешь, мой рыцарь. Я на все согласна.

– Заеду за тобой в восемь.

* * *

В шесть часов вечера Эшли позвонил отец.

– Боюсь, придется разочаровать тебя. У моего постоянного пациента из Южной Америки случился удар. Сегодня я вылетаю в Аргентину.

– Мне…, мне очень жаль, отец, – пролепетала Эшли, стараясь не выдать охватившего ее облегчения. Какое счастье! Господи, она избавлена от кошмара наяву, пусть и ненадолго!

– Ничего, мы еще успеем наверстать, не так ли, дорогая?

– Разумеется, папа. Желаю благополучно долететь.

* * *

Тони сгорала от нетерпения. Скорей бы наступил вечер! Самый счастливый вечер в ее жизни! Одеваясь, она едва слышно напевала:

Туда– сюда по городу,

Где веселится мир,

Туда– сюда по улице

И шнырь – в трактир.

Грош туда и грош сюда,

И в кармане пустота.

Прыг да скок – удрал хорек.

"Павильон” располагался в гулком, похожем на пещеру “Гар дю Пале”, бывшем железнодорожном вокзале Квебека. Теперь тут разместили большой современный ресторан со стойкой бара у самого входа и длинными рядами столиков. Каждую ночь ровно в одиннадцать с дюжину столиков сдвигали в сторону, появлялся диск-жокей и заводил музыку на все вкусы – от регги до классического джаза и блюза, а на освободившемся пространстве танцевали влюбленные пары.

Тони и Жан-Клод прибыли к девяти. Гостей приветливо встретил у входа сам владелец.

– Мсье Паран! Как приятно вновь видеть вас в нашем ресторане!

– Спасибо, Андре. Познакомьтесь с мисс Тони Прескотт. Тони, это мсье Андре Николя.

– – Очень рад, мисс Прескотт. Ваш столик готов.

– Здесь превосходно кормят, – шепнул Жан-Клод, усаживая Тони. – Пожалуй, начнем с шампанского.

Они заказали телячье филе с грибами, жареного ската, салат и бутылку “вальполичеллы”. Тони снова и снова любовалась рассыпавшим зеленые огни изумрудом.

– Просто глаз не отведешь, – твердила она. Жан-Клод перегнулся через столик.

– А ты еще прекраснее, – шепнул он. – Не могу передать, как я рад нашей встрече.

– И я, – обронила Тони. В наступившее молчание ворвались звуки музыки.

– Хочешь потанцевать? – оживился Жан-Клод.

– Ужасно хочу.

Танцы были настоящей страстью Тони, и стоило ей оказаться в кругу танцующих, как она забывала обо всем на свете.

И снова превращалась в маленькую девочку, радостно скачущую рядом с отцом.

– До чего же неуклюж этот ребенок, – обычно не упускала заметить мать. “Неуклюж. Странно, кроме нее никто этого не замечал”.

Жан– Клод прижал Тони к себе.

– Ты настоящая балерина!

– Спасибо.

"Ну, что ты теперь скажешь, мама?! Все переменилось, и я хочу одного: чтобы это продолжалось вечно”.

На обратном пути Жан-Клод нерешительно спросил:

– Дорогая, может, зайдешь ко мне на чашечку кофе? Или я слишком рано заговорил об этом? Тони чуть поколебалась:

– Пожалуй, не сегодня, Жан-Клод.

– В таком случае завтра? Тони благодарно сжала его руку:

– Завтра.

* * *

В три часа ночи полицейский Рене Пикар, объезжая на патрульной машине квартал Монкалм, заметил распахнутую настежь входную дверь кирпичного двухэтажного особнячка на Гранд-Алле. Рене остановил автомобиль у обочины, подошел поближе и окликнул:

– Добрый вечер! Есть кто дома? Не получив ответа, он ступил в прихожую и направился к большой гостиной.

– Полиция! Кто тут?

Тишина. Какая-то неестественная тишина. Почуяв неладное, Пикар расстегнул кобуру и принялся методично обходить комнату за комнатой. Нигде никого. Только это давящее на нервы молчание. Наконец Пикар вернулся в переднюю. Изящно изогнутая лестница вела на второй этаж. Полицейский стал подниматься по ступенькам. На этот раз он держал револьвер наготове. Вскоре Пикар очутился в длинном коридоре со множеством дверей. Все захлопнуты, кроме одной. Пикар подошел, заглянул в спальню и побелел как полотно.