– Как интересно! – похвалил его Питт. – И это Клеменси Шоу его обнаружила?

– Да, сэр!

– Кто-нибудь заметил, что из дома пропали какие-нибудь деньги?

– Нет, сэр, и это самое странное. А он снял со счета в банке семь тысяч четыреста восемьдесят три фунта. – Лицо Мёрдо снова побледнело и чуть сморщилось при мысли о таком богатстве. За такие деньги констебль мог бы купить себе дом, в котором можно было бы жить в полном комфорте до самой старости, даже если он больше не заработает ни единого пенни. – И все деньги были на месте! В казначейских билетах, связанные в пачки, лежали в ящике письменного стола, который даже не был заперт. Это требует объяснений, сэр.

– И в самом деле требует, – с чувством произнес Питт. – Можно лишь предположить, что он намеревался совершить очень крупную покупку и расплатиться наличными. Или заплатить долг очень значительного размера, чего ему не хотелось делать обычным порядком, с помощью чека. А вот почему – не имею понятия.

– Как вы полагаете, сэр, его дочь знала про это? Я имею в виду миссис Шоу.

– Возможно, – предположил Питт. – Но разве Теофилиус умер не два года назад?

Победное выражение исчезло с лица Мёрдо.

– Да, сэр, два года и три месяца назад.

– Какая причина была указана в свидетельстве о смерти?

– Апоплексический удар, сэр.

– И кто его подписал?

– Не Шоу. – Мёрдо чуть качнул головой. – Он, естественно, появился там первым, поскольку Теофилиус был его свекром и это его жена нашла его мертвым. Но именно по этой же причине он вызвал какого-то другого врача, чтобы тот подтвердил его диагноз и подписал свидетельство.

– Весьма предусмотрительно с его стороны, – сухо заметил Питт. – Наследство, я думаю, было немаленьким. Куча денег. Снятая со счета сумма была всего лишь малой частью его состояния. Это еще один момент, которым вам, вероятно, нужно будет заняться, то есть точным списком наследников и тем, как было между ними распределено состояние Уорлингэма.

– Хорошо, сэр. Я немедленно этим займусь.

Томас поднял руку:

– А как насчет других дел, с которыми был связан Шоу? Вам что-нибудь известно о них?

– Было только три, в которых он был как-то замешан, но ни одно из них не выходит за рамки обычного. Одно было по поводу ссоры между мистером Фримантлом, который слегка перебрал на рождественском обеде у мэра, и мистером Типлейди, которого тот столкнул с лестницы в пабе «Красный лев». – Он старался сохранять на лице уважительное выражение, но это ему не удалось.

– Ага… – Питт удовлетворенно выдохнул. – И Шоу вызвали, чтобы он занялся полученными повреждениями?

– Да, сэр. Мистер Фримантл и сам свалился, так что ему потребовалась помощь, чтоб добраться домой. Я так думаю, что если б он был менее важной персоной, его бы посадили на ночь в камеру, чтоб немного остыл. У мистера Типлейди оказалось несколько царапин и глубокая рана на лбу. Он там все кровью залил, и все здорово перепугались. И выглядел он скверно, был весь белый, как привидение, точно-точно. Но от этого быстренько протрезвел, скорее, чем если бы на него вылили ведро холодной воды! – Губы констебля скривились в неописуемо довольную улыбку, глаза заблестели. Потом он вспомнил дальнейшее, и этот блеск сразу погас. – Был в самом поганом настроении на следующее утро. Явился сюда, кричал без конца, обвинял доктора Шоу в том, что у него жутко болит голова, заявил, что его плохо и неправильно лечили, но, как я думаю, он просто был в ярости, потому что все видели, как он показал себя полным дураком прямо на глазах у всех. Доктор Шоу сказал ему, чтоб он в следующий раз посильнее разбавлял виски водой, а сейчас чтобы шел домой и проспался.

Питт не стал углубляться дальше в это дело. Никто не станет убивать врача, даже если доктор простыми словами описывает его собственное мерзкое поведение и устроенный им дебош, а также его последствия.

– А другие дела?

– Дело мистера Паркинсона. Мистер Обедайя Паркинсон был однажды вечером ограблен на Суон-лейн. Это рядом с кладбищем, – добавил он на тот случай, если Питт не знал. – Его довольно сильно ударили по голове, и бобби вызвал доктора Шоу, но там ничего серьезного не было. Доктор его хорошенько осмотрел, сказал, что это сотрясение мозга, и отвез его домой в своей двуколке. Мистер Паркинсон был ему очень признателен.

Питт отложил эти две папки в сторону и взял третью.

– Смерть мальчика в семье Эрмитедж, – сказал Мёрдо. – Весьма печальный случай, да-да. Ломовая лошадь испугалась чего-то и понесла. И этот мальчишка, Альберт, погиб на месте. Очень печальная история. Хороший был парнишка, ему и четырнадцати не исполнилось.

Томас поблагодарил его и послал разузнавать подробности о наследстве Уорлингэма, а сам принялся читать остальные дела, оставшиеся на столе. Все это были похожие друг на друга дела – некоторые трагические, другие с элементами фарса, случаи напыщенного самомнения и выпендрежа, выставленные на всеобщее обозрение по причине плотских слабостей. Возможно, за всеми этими рапортами о телесных повреждениях и переломанных костях стояли какие-то семейные трагедии; возможно было также, что некоторые результаты вскрытия, зафиксированные как пневмония или сердечный приступ, скрывали более мрачные причины смерти, даже акты насилия; но в документах, лежащих сейчас перед ним, не было ничего, что могло бы на это указывать. Даже если Шоу заметил что-то, то никак не отразил это в своих официальных отчетах. Всего там было семь рапортов о смерти, но даже при втором и третьем их прочтении Питт ни в одном из них не обнаружил ничего подозрительного.

В конце концов он оставил это занятие и, предупредив дежурного сержанта, вышел на уже начинающую быстро холодеть послеполуденную улицу и направился к лазарету Святого Панкраса, бросив быстрый взгляд на стоявшее на противоположной стороне улицы здание оспенной лечебницы, после чего поднялся на крыльцо перед главным входом лазарета. Он уже вошел внутрь, когда вспомнил о необходимости привести в порядок свой костюм, одернул пиджак и почистил носки сапог о заднюю часть брючин и переложил половину мотков веревки, кусочек воска, мелкие монеты, сложенные листочки бумаги и шелковый платок, подаренный Эмили, из одного кармана в другой, чтобы хоть как-то уравновесить выпирающие наружу бугры. Пальцы задержались на мягкой и тонкой текстуре изящного платочка, но лишь на секунду дольше, чем следовало. Потом Томас поправил галстук, пристроив его поближе к середине груди, и провел ладонью по волосам, приведя их в еще больший беспорядок. После чего прошествовал к кабинету управляющего и резко постучал в дверь.

Дверь открыл молодой человек со светлыми волосами и узким озабоченным лицом.

– Да? – спросил он, уставившись на Питта.

Томас достал свою карточку – экстравагантный жест, который всегда доставлял ему некоторое удовольствие.

– Инспектор Томас Питт, полицейский участок на Боу-стрит, – прочитал вслух молодой человек. – Боже мой! И что вам здесь нужно? У нас никаких происшествий не было, могу вас уверить, вообще ничего такого. Все в самом что ни на есть полном порядке. – У него явно не возникло намерения пригласить Питта в кабинет, так что они остались стоять в дверях.