и живут жабы».

– Ты сама себе судьбу выбрала, – сказал король; и так бы он и распорядился, если бы настоящая принцесса не заступилась за неё и не попросила, чтобы её отправили обратно пасти гусей, потому что там она была на своём месте.

А потом они сыграли такую пышную свадьбу, какой ещё свет не видел. На неё пригласили всех подряд, и все могли есть, чего душа попросит, и все не только наелись досыта, но и взяли кое-что домой для детей, и всем всего хватило. Если бы я там побывал, я бы вам что-нибудь принёс.

А какой у этой истории смысл?

Послушайте, вот что я вам скажу.

Был когда-то человек, который просеял полпуда мякины, нашёл всего три крупицы золота, но был рад и этому.

Готовы ли вы просеять полпуда мякины ради трёх крупиц золота? Нет? Тогда вам никогда не понять всего, что сказано в этой истории.

Обманутая надежда

Он: «Скажи, красотка, как дойти

До твоего крыльца?»

Она: «Живу при мельнице я, сэр,

При мельнице отца».

Он: «Ты так мила! На всей земле

Прелестней нет лица!»

Она: «Ох, я не видела ещё

Подобного льстеца».

Он: «Дозволь же слово мне сказать,

Всю правду до конца».

Она: «С огромным нетерпеньем, сэр,

Жду вашего словца!»

Он: «Давай перед лицом Творца

Соединим сердца!»

Она: «О, польщена, но я как раз

Иду из-под венца.

Вы опоздали, сэр, – и нет

Товара для купца».

На этом отправился прочь холостяк,

При этом себя успокаивал так:

«В глаза мне, конечно же, бросилось сразу,

Что эта красотка слегка косоглаза,

А руки что грабли, а ноги что ласты,

А волосы рыжи, а зубы щелясты,

А голос скрипуч, словно старая дверь…

Я выбрался! Спасся! Я счастлив теперь!»

Печальная история о наивном маленьком козлёнке и четырёх злобных волках

Пошёл козлёнок погулять

Однажды недалече.

Четыре волка (или пять)

Идут к нему навстречу,

И он их видит.

Решил козлёнок: «В пляс пущусь,

Пусть поглядят, как я резвлюсь!

Я широко им улыбнусь –

И ничего ужасного не выйдет».

Он так игриво отпускал

Коленца плясовые!

Но первый волк глядеть устал,

За ним и остальные…

Конец балету!

Издал козлёнок жалкий всхлип,

Потом от крика он осип…

В историю козлёнок влип –

В историю вот эту.

Один оскал, другой оскал –

Острее не найдёшь…

А после страшный хруст звучал

(Вот так же ты жуёшь

За ужином цыплёнка).

Козлята! Где теперь ваш брат?

Он напоследок, говорят,

Ввысь устремил печальный взгляд

И пискнул тонко…

Когда же разбирать пойдут

По косточкам мой скромный труд,

Лишь рожки критики найдут

Да ножки от козлёнка.

ЯБЛОКО ДОВОЛЬСТВА

I

Жила-была женщина, и было у неё три дочери. Старшая дочь косила на оба глаза, но мать любила её, как свежее мясо любит соль, потому что у неё у самой оба глаза были косые. У средней дочери одно плечо было выше другого, а брови – чёрные, как сажа в печной трубе, и всё же мать любила её не меньше, чем старшую, потому что у неё у самой брови были чёрные-пречёрные и одно плечо выше, другое – ниже. Младшая же дочь была хорошенькая, как спелое яблочко, и волосы у неё были мягкие, как шёлк, и были они цвета чистого золота, но мать её совсем не любила, потому что, как я уже сказал, и сама хорошенькой не была, и волосами цвета чистого золота не могла похвастать. А ответить на вопрос, почему это всё было так, а не иначе, не может даже Ганс Фифендруммель, хотя он прочёл немало книг и ещё парочку.

Старшая и средняя сестра каждый день наряжались, как в воскресенье, сидели на солнышке и ничего не делали, как будто они родились знатными дамами, что первая, что вторая.

А что до Кристины – так звали младшую из сестёр, – что до Кристины, у неё не было других нарядов, кроме лохмотьев, она выгоняла гусей на холмы рано утром и возвращалась поздно вечером, чтобы они подольше щипали на склонах свежую траву и толстели.

Обе сестры, и старшая, и средняя, ели белый хлеб, да ещё и с маслом, и пили столько свежего молока, сколько душе угодно; а Кристине приходилось есть сырные и хлебные корки, и хватало их ровно на то, чтобы дядюшка Голод не слишком часто шептал о себе ей на ухо.

Вот такая музыка и была заведена в этом доме.

И однажды утром Кристина отправилась на холмы со своим стадом гусей и с вязанием, потому что, пока гуси паслись, она работала, чтобы не терять времени попусту. Она шла по пыльной дороге, пока наконец не приблизилась к мостику через ручей, и тут она увидела, – надо же такое! – что на ветке ольхи висит крошечный красный колпачок с серебряным бубенчиком. Это был такой славненький и хорошенький колпачок, что она решила взять его с собой, потому что ничего подобного никогда не видела.

Она положила его в карман и двинулась дальше со своими гусями, но не успела пройти и сорока шагов, как услышала позади себя голос: «Кристина! Кристина!»

Она оглянулась и увидела – кого бы вы думали? – странного седого человечка: он был крошечный, с головой огромной, как кочан капусты, и ножками тоненькими, как две молодые белые редиски.

«Что тебе нужно?» – спросила Кристина, когда человечек подошёл к ней.

О, маленькому человечку был нужен всего лишь его колпак, потому что без этого он не сможет вернуться к себе домой, а жил он внутри холма.

А как получилось, что колпак повис на ветке? Да, Кристине хотелось бы про это узнать, прежде чем она вернёт колпак.

Ну, человечек стоял вон там и удил рыбу в ручье, и вдруг налетел порыв ветра и сдул колпак в воду, поэтому человечек просто повесил его сушиться. Больше сказать про это особенно нечего, и, может быть, теперь Кристина вернёт ему колпак?

Ну, тут Кристина не знала, что и сказать: может, вернёт, а может, и нет. Это – очень славненький, хорошенький колпачок; что может подземный господин ей дать взамен?