Владычица Серебряного Древа дымящимся лоскутом ночной рубашки стряхнула с ноги чуть выше колена крупный горящий клок. Судорожно хватая ртом воздух, она попыталась загнать обратно подступавшую к горлу рвоту… и каким-то образом ей это удалось.

— Змея в Тенях! — устало, почти не повышая голоса выругалась она (это было самое крепкое выражение из всех, употреблявшихся в Долине).

Освободившись от воткнувшегося в кожу острого как кинжал обломка ветки — Эмбра просто выдрала его вместе с клочком кожи, оставив на ребрах кровоточащую ссадину, — она раз жадно глотнула холодного ночного воздуха, несколько раз моргнула и взглянула в глаза Хоукрилу Анхару.

Волосы латника тлели в тех местах, на которые попала кислотная сукровица ночного червя, а на его покрытом каплями пота и пятнами копоти лице застыло выражение благоговейного ужаса. Краер, так же как и оба его спутника облепленный ошметками внутренностей монстра, встал рядом с другом и, не говоря ни слова, протянул Эмбре темный сверток, в котором она узнала свою одежду, положенную в мешок.

— Потом, — огрызнулась она и повелительно взмахнула рукой вдоль просеки, проделанной в лесу ее первым заклинанием. Когда ни один из мужчин не пошевелился, она проворчала нечто невнятное и заковыляла вперед в одиночестве. Эти двое были не героями, а парой остолбенелых идиотов…

— Может быть, вы что-то не поняли в словах «целая и невредимая»? — мягким тоном спросил барон Серебряное Древо, отводя холодный взгляд от движущегося изображения под потолком. Трое волшебников разом подняли на него глаза, и на их потных лицах отразился страх.

— Я… я молю о снисхождении, господин, — пробормотал Ингрил Амбелтер (он прекрасно умел угадывать почти все прихотливые перемены настроения своего хозяина). — Колдовство госпожи Эмбры…

— … Оказалось более мощным, чем вы ожидали, — закончил за него барон Фаерод, и голос его был резким и холодным, как лезвие меча. — Она моя дочь, любезные маги. Я рассчитываю, что вы приложите все усилия и что ваши действия будут, скажем так, достаточно аккуратными.

В комнате повисла напряженная тишина. Глядя куда-то в пространство, барон вскинул брови и добавил нежным, прямо-таки шелковым голосом:

— Ваша магия будет защищать каждый волос на ее голове, любезные волшебники, каждый дюйм ее кожи, которую она с такой готовностью демонстрирует прохожим авантюристам… Разве не так?

Все трое промолчали. Барон Серебряное Древо склонил голову и так же молча посмотрел сначала в одно потное лицо, потом во второе, в третье, дожидаясь, пока каждый из магов, хоть и с заметной неохотой, не ответит ему кивком. После этого он повернулся и вновь принялся созерцать висевшее под потолком изображение леса на противоположном берегу реки, совершенно игнорируя почти внятное бормотание и косые взгляды, которые метнули на него все трое магов, перед тем как вернуться в свои углы и заняться новыми заклинаниями.

Один из той троицы был менее разговорчив, чем остальные двое, и поэтому, как обычно бывает, часто оказывался незамеченным в тени своих более напористых сотоварищей. Его звали Кламантл Бейрлдоун, и все это время он, ничего не говоря другим волшебникам и барону, создавал могущественное колдовство: заклятие против Владычицы Самоцветов. Раз уж ее волшебные силы представляли собой единственную проблему — конечно, без нее эти двое бродяг из Черных Земель не смогли бы устоять против колдовства Серебряного Древа, — то пусть собственные чары разрушают ее самое, пока она не окажется сломленной и не преклонится снова перед отцом телом и душою.

Если такой день когда-нибудь наступит… в чем он, впрочем, очень сомневался. А до тех пор пусть заклятие остается при ней. Каждый раз, когда ей придется колдовать, волшебство будет высасывать из нее часть силы, она будет постоянно слабеть и в конце концов обратится в ходячий скелет, в котором жизнь сохранится лишь до тех пор, пока она не вздумает вновь прибегнуть к колдовству.

Губы Кламантла медленно растянулись в довольной улыбке. Он шепотом проговорил последнее слово своего заклинания. Да будет так! О нем и впрямь часто забывали.

— Серебряное Древо кажется мне не самым безопасным местом в Аглирте, — вполголоса сказал Делвин Много Арф своему спутнику, окинув взглядом раскинувшийся вокруг темный лес. На завитых по последней моде, спадавших на стройные плечи каштановых волосах барда, опасливо вглядывавшегося в окружавшую путников темноту, блестели капли ночной росы.

Ветки деревьев смыкались невысоко над дорогой, по которой шли двое. Под этим древесным пологом царил глубокий мрак, и в нем вполне могли прятаться и медведи, и огромные ночные кошки, и сколько угодно вооруженных до зубов разбойников. Сейчас мысль о том, что можно и по ночам идти по дорогам Серебряного Древа, чтобы поскорее добраться до Силптара, казалась совсем не такой уж толковой, как накануне, при ярком свете солнца.

— Я склоняюсь к мысли, что в Аглирте вовсе не осталось безопасных мест, — спокойно ответил Хелгрим Дворцовый Плащ и сразу же остановился, положил руку на висевший у пояса нож и прислушался, вскинув голову. Роса блеснула на его полуседой короткой бороде. — Замри! — Он положил левую руку на запястье Делвину, и оба барда застыли на месте.

Неподалеку послышался звук… Он тут же повторился: погромыхивание брони. Воин в полном вооружении находился где-то неподалеку и подходил все ближе и ближе. Нет, несколько воинов…

Хелгриму уже приходилось бывать на войне. Он поспешно отбежал к краю дороги, таща за собою своего молодого спутника, и они присели на корточки в канаве, из которой поднимался тяжелый запах прелых листьев.

— Ни звука, — чуть слышно прошептал он на ухо Делвину, показывая рукой вперед.

Из-за деревьев, отделявших дорогу от берега реки, показался небольшой отряд воинов. Солдаты, явно только что выбравшиеся из реки, то и дело стряхивали с доспехов воду, поправляли на ходу украшенные гербом Серебряного Древа посверкивающие латы, увенчанные гребнями шлемы, шипованные боевые перчатки… Неизвестно, куда направлялись эти латники, но они, несомненно, спешили — спешили убивать.

Владычица Самоцветов вскарабкалась на невысокую гряду скользких от росы, обросших мхом камней и только тут обнаружила, что снова жадно хватает холодный ночной воздух широко раскрытым ртом. Уцепившись за ветку, чтобы удержаться на ногах, она сделала несколько глубоких вдохов, чтобы немного успокоиться, и оглянулась. В лунном свете блестели шлемы и клинки преследовавших их солдат Серебряного Древа… и, ах! до чего же красивой была эта лунная ночь. Будь она неладна!

— Господа, наша общая потребность в вашем безопасном убежище становится все более настоятельной, — хрипло воскликнула Эмбра, все же не удержавшись от того, чтобы иронически спародировать аристократическую любезность. — Знаете ли, ложась спать вчера вечером, я не подумала о том, чтобы приготовить магические средства для сражения с половиной Аглирты!

Хоукрил предостерегающе вскрикнул — это был совсем не тот ответ, который ожидала услышать волшебница. Она торопливо оглянулась и увидела, что на вершине той самой гряды, на которую они с такой поспешностью взбирались, появился здоровенный латник. За его спиной и над его головой висело смутное зарево зеленоватого цвета, быстро обретавшее веретенообразную форму. Несомненно, это была работа Маркоуна. Он всегда пытался внушить тем, с кем имел дело, что все решено наперед.