— Госпожа, — прошипел Краер, подхватывая ее. Нам плохо?

— Мое последнее волшебство, — пробормотала Эмбра, обвиснув на его руках, — истрачено. Но это даже хорошо, потому что заклинания, похоже… они убивали меня.

Новая вспышка света заставила обоих поднять головы. Краер все еще пытался осмыслить слова Владычицы Самоцветов. А она, бессильно опустившись на колени рядом с ним, в отчаянии застонала, отбросила его руки и чуть слышно выдохнула:

— Оставьте меня! У меня не осталось никакого волшебства, чтобы бороться с чем бы то ни было.

Приближаясь к людям, вспышки света замедляли свое движение и разворачивались, превращаясь в пасмы серебристой нити, тонкие магические щупальца, тянувшиеся к Эмбре Серебряное Древо.

Со вздохом отчаяния девушка откинула голову, в глазах ее заблестели слезы, и тут же она громко всхлипнула и с трудом подавила рыдание.

Прямо у себя над головой волшебница увидела повисшего на потолке беззвучного, как тень, длиннозуба с блестящей от росы шерстью. Его лапы, на которых сквозь густую щетину торчали острые шипы, были широко расставлены, а волчья голова повернута прямо к девушке. Как только глаза человека и животного встретились, хищник зарычал и прыгнул вниз, на Эмбру, растопырив когти и разинув пасть, чтобы убивать.

СЕРЕБРИСТЫЕ ЩУПАЛЬЦА были повсюду, они неумолимо тянулись к ней со всех сторон, сплетаясь в плотную сеть, от которой невозможно было ускользнуть. Впрочем, Эмбра Серебряное Древо почти не обращала на них внимания: она изо всех сил оттолкнулась от стены и покатилась по твердым и неровным каменным плитам и лишь тем самым смогла уклониться от сокрушительного прыжка хищника ей на голову. Где-то поблизости охваченный ужасом с примесью благоговения Краер Делнбон изрыгал стремительный поток негромких проклятий.

Длиннозуб, шлепнувшись на пол, задел ее обутые в сапоги ноги; Эмбра почувствовала слегка отдающий плесенью запах звериной шерсти. Она поспешно перевернулась, успев подумать, удастся ли ей вовремя дотянуться до кинжала — а потом времени на какие-либо мысли просто не осталось.

Длинные, твердые как железо лапы, покрытые жесткой щетиной, промелькнули перед нею, одна хлопнула ее по губам, а две обхватили и прижали к телу руки, не давая бедняжке шевельнуться. Грязная бурая щетина больно колола обнаженное тело девушки. Твердые шипы, похожие на зубы, торчали у нее перед самыми глазами, она слышала щелканье клешней на концах передних лап, но, по крайней мере, жвалы в нее не впились. Пока не впились.

Пушистый паук с волчьей головой перевернул Эмбру на живот и навалился сверху всем своим весом, так что вскоре она смогла дышать, лишь напрягая все силы; воздух со свистом вырывался через нос. Вокруг сгустился запах, напоминавший дух прелых яблок или перекисшего вина. Членистая лапа продолжала стискивать ее рот, сжимая челюсти и горло с такой силой, что она, сколько ни напрягалась, не могла выговорить ни слова.

Парой свободных лап длиннозуб медленно, преодолевая сопротивление девушки, сводил вместе ее руки; она отчетливо видела на суставах утолщения, из которых торчали раздвоенные шины, а на концах лап — присоски. Лапы с такой силой стискивали ее ладони, что она не могла пошевелить ни одним пальцем, а длиннозуб в жуткой тишине продолжал неторопливо обматывать ее руки еще одной лапой, словно веревкой.

«Будто знает, что я могу сотворить заклинание, и делает все для того, чтобы не дать мне такой возможности», — подумала Эмбра. А потом она напряглась еще сильнее, почувствовав, что к ней прикоснулись первые магические нити и во всем теле началось покалывание. Оно продолжалось, постепенно ослабевая, а длиннозуб перехватил свою добычу по-другому, освободил две длинные паучьи лапы с клешнями и отвел их назад, словно кинжалы, с явным намерением нанести удар. Извернувшись вправо, насколько возможно, Эмбра увидела, в чем дело: Хоукрил, к которому все еще не вернулось зрение после вспышки, порожденной ее последним заклинанием, учуял запах длиннозуба или услышал его движения. Так или иначе, но ослепший латник изо всех сил наудачу рубил мечом воздух.

Растеряв последние клочки своей одежды, стиснутая железными лапами безжалостного хищника, совершенно беспомощная Эмбра лежала на холодном камне и должна была вот-вот умереть, и вдруг, совершенно неожиданно для самой себя, она почувствовала, что в прикосновении теплой пушистой туши, придавившей ее к полу, есть даже нечто успокаивающее: хищник закрывал ее от острой стали, мелькавшей наверху… если, конечно, этому болвану не взбредет в башку рубить прямо по полу.

Но с ней больше ничего не происходило, лишь продолжалось все то же почти незаметное покалывание, и Эмбра осмелилась подумать, что эти тонкие щупальца были всего лишь проявлением какого-то шпионского, а может быть, даже и ограждающего заклятия. Впрочем, она тут же ехидно напомнила себе, что находится в объятиях животного, которое, насколько ей было известно, имеет обыкновение отрывать у людей, сустав за суставом, руки и ноги и устраивать себе продолжительные пиры. И прийти ей на помощь не может никто, кроме двух ничего не понимающих в происходящем воинов и заботливых — ох каких заботливых! — волшебников ее отца…

А клинок Хоукрила свистел в воздухе все ближе и ближе. Латник, похоже, внимательно прислушивался к происходящему, потому что его обычное гневное рычание больше не раздавалось. Эмбра попыталась, дернувшись вверх, стряхнуть с себя длиннозуба; латник услышал, как во время этой тщетной попытки ее локти и колени ударились о камень, повернулся и устремил свой меч прямо на нее.

Длиннозуб пятился назад, волоча за собой Эмбру, в то время как огромный меч снова и снова вздымался в воздух, описывая широкие дуги. Хоукрил осторожными шагами двигался вперед, пока что-то не выпрыгнуло из-за паука-волка и не подкатилось под ноги воину, так что тот грохнулся на пол, выронив из руки громко брякнувший о камни меч.

Хоукрил медленно встал, тряся гудящей от удара головой, негромко ругаясь и дико озираясь по сторонам, — очевидно, зрение постепенно возвращалось к нему.

А виновник падения Хоукрила — конечно же, это был Краер — присел на корточки на расстоянии двух вытянутых рук от беспомощной Эмбры и уставился на длиннозуба. Глядя в золотые глаза монстра, квартирмейстер неуверенно спросил:

— Сараспер? Это ты?

Напряжение, повисшее в богато изукрашенном зале, внезапно ослабло. Трое волшебников облегченно вздохнули, обменялись торопливыми взглядами и расселись по местам.

Восседавший посреди комнаты за сверкающим столом сумрачно красивый барон Серебряное Древо спокойно налил себе вина и вопросительно вскинул бровь.

— Ну, что?

Ингрил Амбелтер деланно улыбнулся.

— Ваша милость, защитное волшебство достигло госпожи Эмбры и прикрепилось к ней.

Барон кивнул.

— Я, конечно, способен распознать все, что делает Бейрлдоун, но тонкости вашего мастерства, Повелитель Заклинаний, я понимаю плохо. Умоляю, раскройте мне все подробности вашего совместного заклятия.