Один из нападавших уже отдыхал у стены, еще один сидел на земле поодаль, странно тряся головой и раздумывая, а не завалиться ли ему на бок.

Третий, вооруженный виброножом, вытанцовывал почти классически безупречные ката вокруг того, бритого. Еще троих временно занял Фрэд Брель, и вряд ли у них были шансы с ним быстро справиться.

Оставался еще один, высоченный, с залитой кровью физиономией, и вот он как раз бешеным бульдозером пер в сторону девчонок.

Глухо зарычав, Анита вклинилась между ним и Анжелой. Настроение было аккурат подходящее, чтобы кому-нибудь врезать. И покрепче.

В ранней юности папа учил ее никогда не пытаться бить мужика по яйцам. Во-первых, не попадешь, во-вторых — только озвереет. Поэтому приблизившегося к ее новичкам верзилу она коротко пнула тяжелым ботинком по голени, а когда тот начал сгибаться, ударила макушкой в лицо, пользуясь разницей в росте. Что-то хрустнуло, мужик взвыл и выпал из поля зрения — прямо под ноги уже порядком рассвирепевшей Анжеле. Кинув беглый взгляд назад, сестра убедилась, что о дальнейшей судьбе противника медичка позаботится, и ринулась на помощь отцу. Иногда тяжелые кольца управления симбот-цепями очень удачно выполняют функции старого доброго кастета.

Спустя неполных полторы минуты, а то и меньше, все закончилось. Как это ни удивительно — благополучно.

Но Аните было не до спешно ретирующихся шестерок или патруля, который привычно-неспешно нарезал круги вокруг площади, чтобы явиться, когда все уже разберутся и разойдутся. И проблемы с Мариской временно вылетели из головы. Она развернулась, как башня танка, уперла руки в бока и поинтересовалась:

— Папа, какого черта все это значит?! Что ты здесь делаешь, мать уже с ума сходит!

* * *

Я не верил своим глазам — Фрэд покраснел и потупился. Кажется, назревала семейная сцена. Правда, ее могло испортить прибытие патрульных, так что я вежливо вклинился между Фрэдом и его внезапно объявившейся дочкой (впрочем, «объявился» как раз Фрэд) и как можно задушевнее предложил:

— А может, свалим отсюда?

Дамочка, скорее всего, из Сестер, коротко кивнула, бегом метнулась обратно в проулок, откуда появилась с пластиковым пакетом. Достала из него длиннополую куртку и кинула девчонке:

— Накидывай быстро.

— Давайте вернемся в харчевню. Там и девчонку можно будет переодеть, — снова предложил я.

И мы заспешили через площадь.

Шагая, я думал, что тут, по идее, повсюду должны быть камеры видеонаблюдения. И то, как поведут себя патрульные, очень и очень много скажет о расстановке сил в этом куполе. А может, и в других тоже. Кстати, сирены-то воют, но приближаются очень неторопливо. Вся наша процессия уже пересекла площадь и расселась вокруг сдвинутых Фрэдом и его дочерью столов, а патрульный кар только появился. Уже интересно.

К нашему столику спешил встревоженный обладатель безупречного пробора. Причем смотрел он исключительно на разбитую физиономию девчонки, безошибочно определив источник возможных проблем. Фрэдова валькирия перехватила этот взгляд и, нехорошо сощурив глаза, произнесла елейным голосом:

— Уважаемый, пожалуйста, по бокалу пива мне и моим спутникам. Девочке — горячего какао. Очень сладкого и побольше молока.

Человек с пробором остановился, словно наткнулся на бетонную стену. Сглотнув, вежливо кивнул и исчез. Я с новым интересом взглянул на женщину. Невысокая, с крепкой спортивной фигурой. Короткая практичная стрижка, смуглое лицо, темные внимательные глаза. Чуть широковатые скулы, слегка вздернутый нос, твердо очерченный рот и упрямый подбородок. Ни малейшего фамильного сходства с массивным Фрэдом. И, честно признался я себе, сестричка весьма и весьма привлекательна, если, конечно, вы не приверженец холодной бесполой модельной красоты. И ее явно знали и не рисковали связываться без необходимости. Возьмем на заметку.

Между тем полицейские обреченно вылезли из кара и встали возле проулка, в котором и случилось нарушение правопорядка. Неподвижно стояли и глубокомысленно смотрели в стену. Трое усталых мужиков с поникшими плечами и уныло висящими вдоль тела руками. М-да…

Насмотревшись на стену, они развернулись, двое залезли обратно в кар, а третий пошел через площадь. К нам. Я непроизвольно напрягся, хотя все документы у меня были в порядке, просмотр записей с камер продемонстрировал бы, что я защищался, да и свидетелей хватало. Но кто знает, что решит местная Фемида, дойди дело до разбирательства?

Полицейский, тяжело топая окантованными металлом ботинками, подошел к нашей компании и, глядя куда-то в середину стола, сказал:

— Старший патрульный Джастрикт. Кто-нибудь из вас видел драку на той стороне площади?

Валькирия ответила тут же:

— Нет, офицер. Мы с друзьями все это время сидели здесь и ничего не видели.

Патрульный поднял голову, тяжело осмотрел всех нас. Остановился на опухшей физиономии девчонки:

— Сударыня, прошу предъявить ваши документы.

Вот теперь над столом повисло действительно тяжелое напряженное молчание. Впрочем, ненадолго. Тщательно выговаривая каждое слово, глядя куда-то в переносицу полицейского, дочка Фрэда проговорила:

— Ирвин, эта девушка — сестра-воспитанница, находящаяся на моем попечении. Ее документы находятся на оформлении в нашем офисе. Я готова лично привезти их тебе завтра в полдень.

Полицейский вздохнул. Сняв маленький, похожий на кастрюльку шлем с прозрачным щитком, стал похожим на пожилого спаниеля. Помассировав лоб, сказал заезженно-официальным тоном автоответчика:

— Сестра Анна, я жду документы завтра. Вызов, видимо, оказался ложным. Самопроизвольное срабатывание системы.

Я едва сдержался, чтобы не спросить насчет ложного срабатывания камер, но все же прикусил язык.

Коротко кивнув, полицейский вышел.

Хозяин заведения возник тут же — с подносом, нагруженным тяжелыми керамическими кружками, от одной из которых поднимался сладко-пряный пар, и блюдечками с чем-то белым и мелко нарезанным. Видимо, закуской к пиву.

Отдельно стояла вазочка с розовыми кубиками какой-то сладости.

Поставив его на стол, хозяин умильно посмотрел на Аниту:

— Это для вашей воспитанницы. За счет заведения.

И исчез.

Анита подтолкнула дымящуюся кружку к девчонке и велела:

— Пей, — после чего взяла свою, сделала основательный глоток и вкрадчиво спросила у Фрэда: — Так объясни мне, милый папа, что все это значит?!

Папенька безуспешно попытался спрятаться за своей кружкой, но это не помогло. Взгляд дочери держал его не хуже системы самонаводящейся ракеты. Наконец он не выдержал и буркнул:

— Пойдем, вон туда присядем.

И они пересели за столик в дальнем углу зала. Оттуда сразу же донесся низкий голос Аниты, периодически его перекрывал бас Фрэда, но тут же стихал, и было видно, как съеживается бывший рейнджер.