На кладбище сотрудники «Зелени лета» устроили гражданскую панихиду. Но то, что говорили они, не имело отношения к той Ольге, которую знала я, и вызывало раздражение.

Начался дождь. Бамбук раскрыл зонт, и вместе с Вересовым они укрылись под ним. Радом с ними стоял Сергей Логинов, и я подумала о том, что не видела его в церкви. Могильщики быстро делали свою работу. Комья мокрой глины с омерзительным стуком падали вниз. Худенькая девушка с белыми хризантемами в руках плакала навзрыд. «Наверное, она хорошо знала Хлою», — машинально отметила я, удивляясь тому, что не могу плакать. Было холодно, и среди этих чужих мне людей я чувствовала себя крайне неуютно. Казалось, что кто-то из них пристально наблюдает за мной. Ощущение было не из приятных, поэтому я с облегчением вздохнула, когда все наконец закончилось.

Нет ничего более грустного, чем возвращаться после похорон по размокшей кладбищенской дороге. Впереди меня шли Вересов и Бамбук. Черный купол зонта походил на огромный нелепый цветок, а фигуры ботаников выглядели под ним, словно тычинка и пестик.

— Эраст! Я боюсь, — донесся до меня голос Станислава Петровича. — Сначала Хлоя, теперь — Харитонова. Может быть, кто-то охотится за нами? Наверное, все же не следовало устраивать презентацию в оранжерее. Мало того, что теперь меня упрекают в халатности, так некоторые не стесняются говорить о преднамеренном убийстве. Еще немного — и я начну верить в то, что действительно виноват в смерти девушки.

— Успокойся, это простое совпадение, — говорил Бамбук. — Не бери в голову, ведь ты же знаешь, что у нас и в мыслях не было убивать журналистку. Единственное, чего мы хотели — это пустить ей пыль в глаза, чтобы она перестала копать под заповедник.

Услышать продолжение этого разговора мне помешала странная сцена, которая разыгралась на дороге. Логинов что-то сказал девушке, которая принесла Ольге хризантемы, и попытался надеть ей на голову венок из кладбищенских восковых цветов.

— Не смей! — закричала я.

Увидев меня, он странно ухмыльнулся и пошел вперед, унося с собой свой жуткий венок.

— Он что, ненормальный? — спросила я, подходя к девушке и узнав в ней ту, которая плакала на скамейке в заповеднике.

Она молча кивнула.

— Больше всех цветов на свете Ольга любила белые хризантемы, — сказала я.

Девушка внимательно посмотрела на меня.

— Ты хорошо ее знала? — спросила она.

— Я любила ее, — просто ответила я.

— Тогда, может быть, пойдем и помянем Ольгу вместе?

И мы пошли.

* * *

Фаина — так звали девушку — привела меня в ту самую комнату, где мы собирались во времена студенчества. Здесь все напоминало об Ольге и осталось таким же — мебель, стильные безделушки на книжных полках, подсвечник, который мы подарили ей на день рождения. Единственным новым предметом был компьютер. Фаина придвинула к дивану низкий столик, зажгла свечку и разлила водку в рюмки.

— Ты долго была с ней? — спросила она после того, как мы выпили.

Вопрос показался мне несколько странным, но, сосчитав годы, проведенные в университете, я ответила:

— Пять лет.

— Странно, — сказала Фаина. — Ольга говорила мне, что я у нее первая женщина.

— В каком смысле? — спросила я, чувствуя легкое головокружение от выпитой водки.

То, что прозвучало в ответ, походило на сон или фантасмагорию. Фаина была лесбиянкой и работала стриптизершей в ресторане «Орхидея». Там она и увидела Ольгу.

— В тот вечер Ольга была в ресторане с мужчиной, — рассказывала Фаина. — Я обратила на нее внимание сразу, она смотрела на мой танец тем особенным взглядом, который мне хорошо знаком. Мы познакомились и провели вместе два счастливых года.

Я слушала и не верила своим ушам. Кто бы мог подумать, что Хлоя поддастся чарам розовой любви. Не то чтобы это известие меня сильно шокировало, но… несколько застало врасплох.

— Ведь говорила же я ей, не ходи на эту чертову презентацию. Как чувствовала… Надо было и мне пойти с ней, ведь она меня приглашала, да только я терпеть не могу оранжереи. Там всегда так душно. А Ольга любила цветы, особенно хризантемы. И вот теперь ее больше нет, — опять заплакала Фаина.

Тут до меня наконец дошло, за кого она меня принимает.

— Послушай, — сказала я, — мы учились с Ольгой в университете, но никогда не были любовницами.

Фаина посмотрела на меня с удивлением.

— Так ты…

— Нет, — отрицательно замотала головой я. — Я никогда не была лесбиянкой, но это не мешало мне любить ее.

Потом мы с Фаиной снова пили водку и вспоминали Ольгу. Каждая говорила о своей любви, но этого было достаточно для того, чтобы понять друг друга, потому что, как когда-то давно шутила Хлоя, «любовь, она и в Африке любовь». В конце, когда мы обе были уже пьяными, я вспомнила про Логинова.

— Да он псих, — отмахнулась Фаина, — терпеть не может розовых.

— Мне он тоже показался странным, когда в день гибели Ольги я приходила в оранжерею. У нас в «Золотой пуле» думают, что это могло быть убийством.

Фаина вздрогнула и отрицательно покачала головой:

— Логинов, конечно, чокнутый, но чтобы убить…

— А про Бамбука ты ничего не знаешь?

— Я видела его несколько раз в «Орхидее». Он забавный, но если бы меня интересовали мужчины, я предпочла бы Вересова.

— Ольга не рассказывала тебе о нем после того, как они встречались в заповеднике?

— Мы не обсуждали ее журналистские дела. Может быть, что-то осталось в компьютере. Посмотри сама, я даже не знаю, как эта штука включается.

Что-то в ее словах показалось мне неискренним, но я не придала этому значения. В конце концов Фаина была стриптизершей, а не журналисткой. Компьютерный текст статьи «Бизнес на соцветиях» ничем не отличался от напечатанного в газете. Очевидно, это был уже последний выправленный вариант. Черновиков статьи в компьютере не было, но зато здесь сохранились отдельные документы, озаглавленные «Бамбук», «Вересов», «Логинов». Подумав, что в них могут содержаться любопытные сведения, я скопировала файлы и отправила их электронной почтой на свой адрес в «Золотой Пуле».

— Ты тоже думаешь, что Ольгу могли убить? — спросила со страхом наблюдавшая за моими действиями Фаина.

— Так думает наш Спозаранник, а я хочу убедить его в обратном.

* * *

Домой я вернулась поздно, и Сашка ядовито заметила, что для сохранения здорового потомства пить не рекомендуется. «Зато сейчас меня не тошнит», — огрызнулась я, посоветовав ей заняться малоизученным вопросом о благотворном влиянии алкоголя на ранний токсикоз беременности. На другой день моя голова трещала так, что готова была разорваться.