Вот единственный способ с честью выйти из такого паршивого расклада.

Я повернулся и пошел на автобусную остановку на Клэй-стрит. Автобусом я собирался доехать до морга. Мог бы взять и такси, но решил проехаться автобусом на прощанье, поскольку никогда больше не придется мне ездить автобусом.

Это последний раз.

Автобуса ждала молодая женщина.

Как бы симпатичная, поэтому я решил испробовать на ней свое новое богатство — широко улыбнуться и пожелать доброго вечера.

В ответ она не улыбнулась и мне доброго вечера не пожелала.

Она нервно повернулась ко мне спиной.

Неожиданно в квартале от нас возник автобус.

Через минуту я уже сидел в нем и ехал обратно в морг. Влез в автобус я первым, и когда уселся на переднее сиденье, женщина прошла в конец салона.

Я просто никогда не был дамским угодником, но теперь все это изменится — как только я сопру тело, получу остаток гонорара и стану самым знаменитым частным детективом в Сан-Франциско, хотя лучше в Калифорнии, нет, в Америке. Кой черт размениваться на мелочи, пусть будет вся страна.

У меня уже был верный план кражи тела.

Все пройдет как по маслу.

Идеально.

Поэтому я откинулся на спинку и принялся грезить о Вавилоне. Мой разум без труда соскользнул в прошлое. Я уже был не в автобусе. Я был в Вавилоне.

В глубине тайников подвальных лабораторий, затаившихся глубоко под клиникой, куда ничего не подозревающие больные бедняки завлекались лишь для того, чтобы превратиться в теней-роботов, доктор Абдул Форсайт убирал человека, обращенного в тень, из своего каземата дьявольских трансформаций.

— Какая хорошая, — говорил он, осматривая текстуру тени.

— Вы гений, — сказал его прихвостень Рота, стоя рядом с доктором и тоже глядя на тень.

Полюбовавшись делом своих рук, доктор Абдул Форсайт передал тень Роте, который ее принял и водрузил на вершину шестифутовой кучи других теней. В куче лежала тысяча теней. В лаборатории была дюжина таких куч или около того.

У доктора Форсайта теней уже хватало на искусственную ночь в среднем городке. Чтобы привести замысел в действие, недоставало одного-единственного ингредиента. Кристаллов ртути, только что изобретенных доктором Франциском, врачом-гуманистом, посвятившим свою жизнь добрым делам в Вавилоне. Он жил у Ворот Иштар со своей прекрасной дочерью Синтией, у которой имелась сводная сестра по имени Нана-дират.

Доктор Фрэнсис изобрел кристаллы ртути для того, чтобы привести в движение ракету, которую он конструировал, дабы улететь ею на Луну.

Положив на кучу тень бессчастного сандальщика, пришедшего в клинику, чтобы ему осмотрели болячку, но задержавшегося, чтобы в конце концов превратиться в тень и стать частью дьявольского плана, Рота вернулся к своему злокозненному хозяину.

— Что теперь, босс? — спросил он.

— Кристаллы ртути, — ответил доктор Абдул Форсайт. — И тогда мы в деле.

И оба они злодейски расхохотались. По тому, как они хохотали, уже было ясно: дело, которому они служили, не подразумевало пенсионных льгот. В их занятиях не бывает выслуги лет.

Я вдруг понял, где я, и, словно у артиста скоростной стрельбы в ковбойском кино, рука моя метнулась вверх и дернула за шнурок, чтобы автобус остановился. Успел я как раз вовремя.

Еще несколько секунд, и я бы проехал свою остановку.

Грезить о Вавилоне — коварная штука.

Одна ошибка в расчетах — и окажешься в нескольких кварталах от своей остановки.

К счастью, то была моя последняя поездка на автобусе, и волноваться о том, как бы не проехать свою остановку, мне больше не придется.

Слава богу. Однажды, грезя о Вавилоне, я проехал до самого конца маршрута, и у меня не было денег, чтобы вернуться, а водитель не разрешил мне ехать бесплатно, хоть я и объяснил ему, что денег у меня нет, и солгал, будто все проспал.

— Мне такое постоянно вешают, — сказал он, проявив редкостную черствость к моей незадачливости. — На моем автобусе за байки не поездишь. Мне нужен никель. Если никеля у тебя нет, вылезай из моего автобуса. Не я правила сочинял. Поездка стоит никель. Я тут просто вкалываю, так что выметайся из моего автобуса.

Мне совсем не понравилось, как этот сукин сын называет автобус «своим», как будто он этой хренью владеет.

— Вы хозяин этого автобуса? — спросил я.

— В смысле? — спросил он.

— В том смысле, что вы этим автобусом владеете? Вы так все время твердите «мой автобус», что я было подумал, будто вы владелец этого блядского автобуса, берете его к себе домой и ложитесь с ним спать. Может, вы даже на нем женаты. Этот автобус — ваша жена.

Больше я ничего сказать не успел, потому что водитель автобуса вырубил меня одним ударом, прямо не вставая с места. Полный отбой. Я пришел в себя десять минут спустя — сидел на тротуаре, прислонясь к фасаду аптеки.

Идеальным завершением автобусной поездки стало то, что привело меня в чувство. На меня писал песик. Может, решил, что я похож на пожарный гидрант. Как бы там ни было, те дни уже в прошлом. У меня в кармане восемьсот долларов, и это мое последнее автобусное путешествие.

Сойдя с автобуса, я обернулся и заорал водителю:

— Иди на хуй!

Он сильно изумился. Так ему и надо. Собачкам на меня больше не писать.

Когда я входил в морг, оттуда, неся между собой здоровый мешок, выходили два парня. Нельзя сказать, что было в мешке, но явно что-то тяжелое. Они, похоже, сильно спешили. Перед моргом вторым рядом была запаркована машина с открытым багажником. Мешок парни сунули в багажник, захлопнули его и уехали. Они так спешили, что задние шины взвизгнули, когда они отъехали.

Интересно, задумался я на один миг, а что у них в мешке? Как бы поздновато что-то вывозить из морга, однако у них, должно быть, есть на то причина, ибо они только что именно это сделали. Я вошел в морг и поискал Колченога, но нигде его не смог найти. Его не было ни в комнате для вскрытия, ни внизу в «холодной кладовой» с его возлюбленными жмуриками. Я опять вышел в передний вестибюль, и тут с улицы вошел Колченог. В руке он держал бумажный пакет. Он проколченожил по вестибюлю ко мне.

— Ну что, — сказал он. — Какое приятное зрелище. Ты что опять тут делаешь? Подыскиваешь себе партнершу, которая так же паршиво танцует? Ну так у нас они имеются. Покойники — такие же плохие танцоры, как ты, «Сыщ».

Эту шутку Колченог любил повторять как можно чаще. Однажды мы с ним вместе отправились на танцы — у нас была двойная свиданка с парой стенографисток. Я всегда танцевал кошмарно. А ему примстилось, что смотреть, как я пытаюсь танцевать с рыжей дурочкой, — полная умора.