Сам же Колченог, разумеется, — танцор каких поискать. Все изумляются. Часто вся танцплощадка замирает — стоят и смотрят, как танцует Колченог. Глазам своим не верят. А когда я танцую, всем плевать.

Люди даже всерьез предлагали Колченогу открыть танцевальные классы, как Артур Мюррей.[14]

Вот бы посмотреть на это дело.

— Что у тебя в пакете? — спросил я, сбивая его с темы танцев.

— Сэндвич, а тебе не полагается. Это мой ужин. Что ты вообще тут делаешь, «Сыщ»? Пришел вернуть мне револьвер и полсотни? Я очень на это надеюсь, вот только не думаю, что у меня сердце выдержит.

— Нет, — ответил я. — У меня к тебе деловое предложение.

— Ты слишком обанкротился для деловых предложений, — сказал Колченог. — Так чего тебе на самом деле надо?

— Я не шучу, — сказал я. — У меня добросовестное предложение, подкрепляется деньгами.

— Деньги? — спросил он. — У тебя?

— Ага, моя черная полоса завершилась. Я пошел наверх. Ничто меня теперь не остановит.

— Я знаю, ты — человек непьющий, «Сыщ», а потому должен быть трезв. Господи. Сначала Пёрл-Харбор, а теперь ты с деловым предложением. Что дальше? Давай зайдем ко мне в кабинет и все обсудим, только подножек мне лучше тут не ставить — занозы останутся.

«Кабинетом» Колченогу служил стол в комнате для вскрытия.

Я шел за Колченогом, который шустро передвигался на своем деревянном стебельке.

— Эй, — сказал я, вдруг вспомнив двух людей и мешок, который они уносили. — А у тебя тут что-нибудь забирали несколько минут назад?

— Ты о чем? — спросил Колченог.

— Отсюда вышли два человека с большим мешком, чем-то набитым.

— Нет, — ответил Колченог. — Отсюда никто ничего забирать не должен. Забирать уже поздно. Мне кажется, город и округ Сан-Франциско только что ограбили. Интересно, что они взяли. Что, к дьяволу, вообще можно украсть в морге? Мы только одно тут держим. То есть у нас же не бакалейная лавка.

Сказав это, он перестал говорить и очень серьезно посмотрел на меня. Затем почесал подбородок и вздохнул.

— Как я уже сказал, — сказал он, — у нас тут имеется только одно, и этого одного, мне кажется, стало на одно меньше.

— Ты думаешь то же, что и я начинаю думать? — спросил я, начиная об этом думать.

— Угу, — ответил он. — Упыри.

Мы вернулись в «кабинет» Колченога — комнату для вскрытия. Войдя туда, Колченог несколько секунд постоял перед небольшим стенным ледником для мертвых людей. Это был мини-холодильник, в котором хватило бы места четырем трупам. Остальных жмуриков держали внизу, в большой камере холодного хранения. А те, кого хранили наверху, были особыми. Не знаю почему. Так и не спросил. Мне все равно.

Я думал, Колченог проверит ледник, не пропал ли кто оттуда, но он подошел к столу, сел и вытащил из пакета сэндвич. Мне он махнул в направлении кофейника, стоявшего на плитке.

— Налей себе, — сказал он, кивнув на судебно-медицинскую мойку, рядом с которой помещалось несколько чашек. — Да и мне заодно. А я сэндвич съем, пока не остыл.

— А как же пропавшее тело? — спросил я по пути к судебно-медицинской мойке за чашкой.

— К тому времени, как сэндвич остынет, оно вряд ли вернется. Я ж не для того покупал себе горячий сэндвич, чтобы есть его холодным. Понимаешь, о чем я?

— Ага, — ответил я. — Понимаю. Мне просто интересно, кому понадобилось красть тело из морга.

— Я тебе уже сказал. — Колченог откусил бекона, латука и помидора — БЛП, старая добрая композиция. Слова его завязли в сэндвиче, но я их все равно разобрал. — Упыри, — повторил он. — Но почему же, к дьяволу, им не взять тело с кладбища? Зачем им мое понадобилось?

— Может, хотели свежего, а не черствого? — предположил я.

— Логично, — сказал Колченог. — Как бы. Наверное.

Я налил две чашки Колченогова кофе и отхлебнул из одной. Жидкость шарахнула мне по вкусовым почкам, и я скривился. Его кофе действовал, как удар бейсбольной битой в зубы.

— Таким кофе мертвецов можно воскрешать, — заметил я.

— Не думай, что я об этом не думал, — сказал Колченог. — Особенно ту поблядушку, что привезли сегодня утром.

— Ты про ту, которую собирался ебать, когда я заходил? — уточнил я.

— Я не собирался ее ебать, — ответил Колченог. — И откуда ты мысли такие берешь? Сказал бы просто, что я поклонник человеческого тела. Мне нравятся его контуры и линии.

— То же самое, но другими словами, — сказал я. — С моей точки зрения, ты примерно через пять секунд готов был ее покрыть.

— Слушай, напомни, что ты вообще здесь делаешь? — осведомился Колченог, меняя тему.

— Я тебе уже сказал, — сказал я. — У меня к тебе деловое предложение. Можешь немного денег получить.

— Что значит — можешь получить? — спросил Колченог. — Немного денег ты мне уже должен. Когда возвращать собираешься? Меня наличка интересует.

— Прямо сейчас, — ответил я и сунул руку в карман. Я знал, что следует вернуть ему долг, прежде чем переходить к дальнейшим деловым операциям. — Вот сотня, — сказал я, и эта реплика мне очень понравилась. — Теперь ты мне должен, Хранитель Мертвых Людей.

Колченог не поверил сотенной купюре, зажатой в его липком кулаке. Смотрел на нее, как на чудо. Вдруг передо мной оказался очень счастливый Колченог.

— Должно быть, настоящая. Я знаю, что это не мираж, я же чувствую ее у себя в руке. Что за деловое предложение? — спросил Колченог. — Мне еще такие штуки нужны. Я точно знаю, где их тратить.

— Там, откуда она взялась, есть еще двести долларов, — сказал я.

— Ура! — сказал Колченог. — Что я должен делать?

— У тебя же есть машина, правда? — спросил я.

— Ага, старый «плимут», — подтвердил Колченог. — Сам знаешь эту машину. А что?

— Хочу ее у тебя одолжить, — сказал я.

— Считай ее своей, старина, — сказал Колченог. — Где двести? Легче денег я еще не зарабатывал.

— Это не все, — продолжал я. — Мне нужно кое-что еще. Я хочу положить это кое-что в багажник.

— Я тебе помогу, — сказал Колченог. — Капуста где?

— А ты не хочешь узнать, что я хочу положить в твой багажник? — спросил я.

— За двести долларов мне все равно, что ты положишь в мой багажник, — ответил Колченог. — Я помогу. Я твой. Где оно?

Он не сводил счастливых глаз с сотни долларов у себя в руке.