— Ты от темы не уходи.

— А ты развяжи меня. Чего я в собственном доме спутанный сижу?

— К жене с кулаками не полезешь?

— А я и не бил ее!

— Значит, Ленку не тронешь? Слово?

— Слово.

— Успокоился?

— Да.

— Видно, выпить хочешь?

— Да ну ее к черту. Из-за нее, проклятой, рассудок помутился.

— Хорошие слова, правильные. Но развязать тебя или нет, решать Елене. С этим вы без меня разберетесь. Вовка у Воронцовых. Пойду домой — отправлю его сюда. Так что разбирайтесь быстрее. Плохо, если он тебя, Коля, таким увидит.

— Ты уходишь? — спросила Елена.

— Да.

— А если…

— Ты решай сама, что делать. Боишься, держи мужа связанным. Если веришь слову, то освободи Колю. Вернее, обрежь узел. Развязать его ты вряд ли сможешь. На принятие решения у тебя минут пять. Потом вернется Вовка. Я бы на вашем месте быстро прибрался и сделал вид, что ничего не было. Он поймет. Все. Пять минут, Лена. Спокойной, надеюсь, ночи.

— Спасибо тебе, Рома, — неожиданно сказал Гусев.

Николаев улыбнулся:

— На здоровье, обращайтесь! — Он вышел через сени на улицу.

У крыльца дома Воронцовых уже стояло все семейство: Петрович, Марина Викторовна и Екатерина, укрывшая кофтой сына Гусева, Вовку.

— Ну что там? — спросил Петрович, как только Роман подошел к ним.

— Да ничего особенного. Обычные семейные разборки после того, как муж приходит пьяным. Отведите Вовку домой.

— Я провожу, — сказал Марина Викторовна. — Пойдем, Вова, не бойся. Если дядя Роман был у вас, то там уже все нормально.

Николаев взглянул на Екатерину:

— Мне завтра надо будет поговорить с тобой, Катя.

— Хорошо. Я дома.

— Спокойной ночи.

Наутро, без четверти восемь, когда Николаев закончил бриться, к нему пришел Гусев.

Колька, не здороваясь, присел на стул, тяжело вздохнул и спросил:

— Начудил я вчера, да?

— Начудил — не то слово. Ты жену едва не убил.

— Да разве я смог бы?

— Судя по тому что творил ночью, запросто убил бы.

— Нет, Рома, не смог бы. Не знаю, что произошло со мной, словно заклинило в башке.

Роман побрызгал на лицо туалетной водой, надел рубашку и спросил:

— Ты пришел каяться или похмеляться?

— Чего теперь каяться? Уходя, попросил прощения. Ленка промолчала, прикинулась, что спит. Похмеляться не буду. Отхожу. Я вот, Рома, думаю, может, мне к врачам-наркологам обратиться? Рядом со складами, где работаю, есть такие. Там даже свое настоящее имя называть не надо.

— Ты сам считаешь себя алкоголиком?

— Да ладно, какой я алкоголик? Ведь могу же не пить на работе.

— Если так, то никакой врач, Коля, тебе не поможет.

— В смысле?..

— В прямом. От любой зависимости человек избавляется сам, врач только помогает в этом. Если же ты считаешь, что не болен алкоголизмом, значит, и пить не бросишь. А надо бы. Вот когда сам поймешь, что болен, признаешься себе в этом, примешь решение завязать, вот тогда можно и к наркологам обратиться. А пока рано.

— Я завяжу, Рома.

— Буду только рад.

— А ты меня вчера сильно побил. Голова болит, живот.

— Пройдет.

— Ты не в обиде на меня?

— Нет.

— Так я пойду, дровами займусь.

— Какой из тебя сейчас работник? Отлежись лучше.

— Нет, дома хуже, я на воздухе.

— Как хочешь. Я поговорю с Екатериной и подойду.

— Не дал я вам покоя.

— Все, Коля, проехали. Ты в отношениях с женой определяйся. Дальше так, как вы, жить нельзя. Соседи соседями, семья семьей. В себе и в семье разберись.

Гусев вновь тяжело вздохнул:

— Знать бы еще как?!

— Сердце подскажет. Ладно, если хочешь работать, то флаг тебе в руки. Я к Екатерине. Сюда подойду минут через десять.

— Инструмент в сарае?

— Там, куда положили.

— Понятно.

Гусев пошел во двор, Николаев — к дому соседей.

На крыльце он встретил Петровича:

— Привет! Далеко собрался?

— Так с дровами твоими заканчивать.

— Колька уже там, у меня.

— Очухался?

— Не совсем, но держится.

— Надо у Маринки бутылку самогона выпросить.

— Не надо никакого самогона. Все, хорош бухать!

— Чего так?

— Того! Не в радость оно идет, слезами оборачивается.

— Так это всегда так. Поначалу тихо, потом весело, а в конце драка. Нормально.

— Не нормально. Екатерина проснулась?

— Она и не спала. Хочешь знать почему?

— Я знаю. Считаешь, поманил бабу, воспользовался ее состоянием и бросил?

— Нет, Рома. Она сама к тебе пошла и напросилась. Вот и расхлебывает то, что круто заварила.

— Я могу ее увидеть?

— Да, заходи в горницу. Она там матери помогает.

— Мне бы с ней здесь поговорить.

— Здесь? Ладно, позову.

Петрович зашел в дом, вскоре появился, буркнул, что дочка сейчас подойдет, и направился к дому Николаева.

Тут же появилась и Екатерина:

— Здравствуй, Рома.

Николаев улыбнулся:

— Доброе утро.

— А вот это для кого как. Что хотел?

— Я насчет твоей работы.

— Что насчет нее?

— Ты в курсе, что я завтра еду в Москву? Мне нужны твои документы: копия паспорта, трудовая книжка, диплом или что там дают после училища. Если есть, то характеристики.

— Характеристик нет, копию паспорта и трудовой книжки сделать негде, только в районе.

— Тогда, если доверяешь, давай оригиналы. Не волнуйся, все верну в целости и сохранности.

— А мне нечего волноваться. — Екатерина принесла пакет. — Здесь все, что у меня есть. Ты особо не усердствуй с работой. Получится — хорошо, нет — в соседний район уеду к двоюродной сестре. У нее там прачечная. Найдет место и комнату тоже.

— Обижаешься?

— Ну что ты, Рома! Как я могу обижаться на тебя? Но все, мне надо матери помогать. По хозяйству дел полно.