Архимаг и не подумал бы оставлять Нильяма в живых, но слабость, проклятая слабость, запоротое переселение… Что ж, пусть выкованный с такими усилиями клинок ещё послужит на благо архимага. Да и эмоции пацана императору понравились. Возможно, Апелиус разрешит Нильяму жить еще годик-другой. Если тот не предаст и не растреплет о природе архимага.

Вся сущность императора трех планет бунтовала против такого решения, но скрепя сердце соглашалась, что условно-дружественный телохранитель, обязанный старику, еще может пригодиться. Заслонить своим телом при случае, или отправиться на смертельно опасное задание.

— Я в порядке, — сказал Апелиус чужим голосом. Хотя нет, не чужим — своим. Теперь придется привыкать к этому голосу, телу, длине рук, ног и эластичности мышц. Придется нарабатывать рефлексы, тренироваться с любимым оружием — парными клинками. Тело, конечно, развито, но тренировки не помешают. Тренировки никогда не мешают. Но это всё будет потом, сперва нужно убедить целителя в своей полезности, адекватности и неопасности, успокоить своего будущего вассала и главного помощника и выйти из кабинета живым.

Обычная задача для аналитического заклинания, уже считавшего, проанализировавшего всех в кабинете.

Апелиус, не позволяя себе улыбнуться, начал говорить, выбирая между предложенными заклинанием вариантами. В первую очередь — поблагодарил целителя и пообещал ответить на все его вопросы. Во вторую — поблагодарил уже пацана и предложил ему отдохнуть. Нильям намек понял и ушел.

И вот тогда уже настало время серьезного разговора.

— Уважаемый, простите меня за мою дерзость, — исполнил Апелиус идеальный поклон перед целителем, и не выпрямляясь, продолжил. — Но я хотел бы не только давать вам обещанные знания, но и получать знания взамен. Нижайше прошу вас стать моим наставником.

— Удивил, — признался целитель. — Зачем тебе это нужно?

Апелиус выпрямляется. Заклинание пляшет строками, оценивая тон, постукивающие по столу пальцы, определяя даже частоту ударов и конечно, замечает и отмечает лёгкий, почти незаметный тремор другой, неподвижной руки. Целитель, даром, что маг, держит на кончиках пальцев заклинание. Мужчина настороже.

Архимаг давно натренировался раздваивать потоки мышления, и сейчас один поток занимается контактом с заклинанием, второй смотрит на целителя. Будь иначе, и вид глаз, бегающих по невидимым строкам, был бы как минимум подозрительным.

— Я хочу перенять ваше искусство. Ну и не хочу попасть под контроль какого-то иного мага, который может пустить меня на органы. Моя энергия не имеет окраса, поэтому стать целителем, как вы, смогу.

Апелиус мог врать целителю: человек, контролирующий свое тело от голоса до обмена веществ, мог не беспокоиться о лжи. Это подростки в караванах могли думать, будто адепты имеют какое-то сверхъестественное чутье на ложь, хотя для ее определения обычно хватало средненькой наблюдательности.

Маг кивает, но молчит. Тогда Апелиус продолжает:

— А ещё я понимаю, что вы считаете меня опасным для школы, поэтому, думаю, так вам будет проще следить за тем, чтобы я не натворил бед.

— А что мешает мне заковать тебя в цепи и пытать, выдавливая из тебя знания? Или, что лучше, перестроить твоё тело так, чтобы ты не мог жить без боли, которая станет для тебя лучшим наркотиком, и давать её тебе в обмен на те же самые знания?

Плохой вопрос. Хуже только мелькнувшая в голосе мага лёгкая нотка интереса к этой идее. Но архимаг не боится: пока идёт диалог, обмена ударами не будет. Зато заклинание обработало новый пак информации, и Апелиус на ходу меняет линию поведения, следуя рекомендациям. Голос молодого тела лязгает металлом, предупреждая, что и у духа есть гордость.

— Потому, что я могу вернуться в те глубины, где ваша магия меня не достанет и в тело не заселит, — холодно улыбается и жмёт плечами архимаг. — Вы, конечно, хороший маг, но маг тела, не души. Реальный мир — отличное место, не спорю, вот только не слишком сильно я по нему скучаю, чтобы становиться чьим-то ручным псом. Со всем своим безмерным уважением к вам.

И вновь — поклон, но низкий и небрежный.

Маг смотрит на пацана, который не ведёт себя, как пацан. Мысли мага как на ладони перед Апелиусом.

Целитель озадачен. Мужчина вспоминает, что знания, которые ему сообщали, не может знать рядовой знахарь древности, а значит, предложение работать вместе, или идти лесом, может не быть блефом. Тот, кто стоял в верхах целительского сообщества — а этот человек стоял, судя по его знаниям — может быть невыносимо гордым.

— Я знаю, что сказки, будто демоны, древние души мертвых, только и хотят смерти живым, всего лишь сказки, — роняет целитель. — Да, пребывание там, где вы, мертвые, прибываете, изрядно калечит разум, и шанс призвать адекватного и умного древнего, есть, хоть и чрезвычайно низок. Проблема как раз в вероятности этого шанса. Он настолько низок, что я не верю, будто ты — тот самый адекватный демон. Я буду смотреть за тобой, и как только ты кого-то убьёшь, отправишься в цепи. Хотя в целом, мне плевать на неофитов и адептов, но через тебя могут выйти и на меня, а это уже чревато репутационными потерями.

Маг замолчал, обдумывая сказанное, и продолжил:

— А еще я хочу узнать, как такой образованный лекарь, как ты, может ни черта не знать в магии? Ты же адепт, я чувствую.

— Я не был магом, — пожал плечами Апелиус. — Обычный помощник лекаря короля Хтена Рика, чье королевство входило в империю Олавия седьмого. А что адепт — так Нильям добровольно отдавал власть над телом, и я тренировался, рос в ранге.

Вот и пригождаются знания, впитанные с рассыпающихся в труху исторических хроник двухтысячелетней давности. От этого императора и его эпохи до сегодняшних дней дошли лишь даты некоторых событий, и Апелиус ткет ложь, реагируя на едва заметные телесные реакции, подавая целителю ту правду, в которую он хочет верить. Если бы целитель начал задавать вопросы по империи, по тем событиям, Апелиус бы мог попасться на лжи, но архимаг специально выбрал ту эпоху, о которой было известно так мало, империю, о которой были лишь краткие упоминания и положился на удачу, выдумав короля. И сработало.