куски, сжимая их в сотни раз и помещая в младенца.Каждое последующее перерождение проходило всё легче, но та лёгкость была относительна — когда Апелиус переселялся в тело Нильяма, архимаг чувствовал себя так, будто втискивается в узкую нору, чьи стены, пол и потолок оббиты колючей проволокой.

Сейчас же, когда процессом управляли со стороны, всё шло непривычно мягко. Не пришлось ежесекундно проверять целостность личности, лихорадочно сжимать свою суть и подбирать отпадающие куски памяти и чего-то гораздо важнее воспоминаний. Перемещаясь между мирами, за мгновения до переселения в тело Нильяма, архимаг потерял крохотную, но очень важную часть души, в которой находились три заклинания, вшитые с целью изрядно облегчить захват нового мира: Абсолютное бессмертие, Казнь, Присутствие. Архимаг особенно жалел о последнем — если бессмертие в этом мире можно заменить силой и защитными амулетами, хоть и выйдет слабый суррогат, результат Казни могут обеспечить заклинание или ритуал посильнее, то с Присутствием беда. Архимаг до сих пор не нашел, чем можно заменить полное ощущение и понимание всего, что происходит вокруг. Присутствие идеально сочеталось с аналитическим заклинанием, давая тому материал для анализа: заклинание заключало носителя в сферу диаметром от метра, до нескольких километров, и позволяло незримо присутствовать на каждом сантиметре подконтрольного пространства одновременно: улавливать любое движение, шепот, взгляд, эмоцию, любой предмет и его состояние. Стоило бы снять комнату в Лурсконе и провести сутки в наблюдении, и Апелиус знал бы о горожанах абсолютно всё: кто где держит монеты, кто с кем спит, а кто — хочет переспать, кто предан руководству, а кто только и ждёт момента, когда лучше предать. В прошлом архимаг легко определял расположение старых и давно забытых кладов и бренчание призрачных цепей узников, которые те клады охраняют. Золотые, серебряные жилы, слезы на щеках ребенка и потерянную пуговицу, скелет с оплавленной дырой в черепе, закопанный в овраге за крепостной стеной и пышущий жаром стилет на поясе авантюриста, — заклинание объяло бы абсолютно всё в пределах сферы. Второе по полезности после аналитического, но без аналитического абсолютно бесполезное и опасное — человеческий разум не сможет объять даже тысячную долю информации, которую ему предоставят таким способом.

Мысли сменились секундой полной дезориентации. Архимаг словно одновременно ослеп, оглох, онемел и утратил все ощущения. По нервам стегнула боль, но боль правильная — душа стремительно обживалась в новом теле. Вот прошла судорога по ногам, по руке, а перед глазами поплыли темные круги. В ушах появился шероховатый ритмичный гул, а спустя пару минут этот гул дополнило ощущение бьющегося сердца.

Ещё через минуту Апелиус смог открыть глаза. Усилие отняло неожиданно много сил, веки сами опустились, и архимаг едва не провалился в позорнейший обморок. Тогда император обратил внимание не на внешний мир, а на внутренний.

С внутренним не всё было так радужно: искра сформировалась маленькой, размером едва ли не с искру неофита, да и энергоканалы от неё тянутся слабые, еле пробивающие дорогу по телу. Энергии чрезвычайно не хватает: едва проявившаяся искра уже истощена. Организм втягивает бао из окружающего мира с невероятной силой, с какой и сам Апелиус сейчас не смог бы этим заниматься, но энергии по-прежнему слишком мало. Ситуацию мог спасти накопитель с бао неофита или адепта первого ранга, только вот ни целитель, ни Нильям таких накопителей при себе не имеют.

Целитель первым заметил проблему, и сразу её озвучил. Нильям же, думая не больше секунды, метнулся за дверь.

Глупая ошибка, — подумал Апелиус, силясь остаться в сознании. Будь он в беседке или иной энергонасыщенной зоне, искра получилась бы идеальной настолько, насколько это только возможно, а энергоканалы сформировались бы за минуту: сильные, крепкие. А теперь только и остаётся, смотреть на то, как энергоканалы с искрой жрут сами себя, в попытке сформироваться, как положено.

Глупая ошибка. Но задать заклинанию найти условия самого успешного переселения архимагу и в голову не пришло — при предыдущих переселениях Апелиус с такой проблемой не сталкивался. Чертов мир с его законами!

Ситуацию… не спасли, нет, но стабилизировали неофит, которого поймал и притащил Нильям, и вязь рунных формул, возникшая волей целителя. Руны сложились в сложную печать и зависли над телом архимага. Бао хлынула в комнату, энергия через ладони испуганного неофита потекла в искру. Энергоканалы, практически рудиментарные, продолжили развиваться, расползаться по телу, но самый благоприятный момент уже был упущен. От последствий такого истощения придется избавляться годами, принимая зелья, медитируя по составленным для себя одного техникам. Каким бы не было мощным аналитическое заклинание, оно не может напрямую влиять на физический мир, оно лишь даёт запрашиваемую информацию, если обладает необходимыми данными для ответа, и выполняет поставленные задачи, с этой информацией связанные. Заклинание может изменить восприятие боли, может переписать ощущения, но не может повлиять на тело иначе, чем через сознание и подсознание носителя.

Спустя ещё несколько минут накачки бао энергоканалы разрослись и заняли положенные по природе этого мира места. Искра же наконец перестала отправлять бао дальше по организму и стала заполняться.

— Не слишком гладко прошел ритуал, — недовольно произнес целитель, — Надеюсь, ты не в претензии, древний лекарь.

Архимаг валялся на полу, чувствуя себя, как страдающий ишемией. Апелиус понимал, что нужно собраться с силами так быстро, как только возможно, и даже быстрее, но пока слабость тела и энергетики были сильнее стальной воли архимага, как бы курьезно это не звучало.

Неофит сбежал под шумок, да так, что Апелиус не заметил побега: все силы уходили на то, чтобы оставаться в сознании, перетерпеть первые, самые неприятные минуты переселения.

Нильям сидел у стены и сверлил императора нечитаемым взглядом. Хотя, для архимага нечитаемый взгляд не был таковым: Апелиус запустил заклинание, и то расшифровало эмоции пацана за долю секунды. Против прочих людей каменное лицо могло бы сработать, но Апелиус по взглядам, по микродвижениям лицевых мышц читал эмоции с лёгкостью, будто их написали на пацане чернилами. Опаска, ожидание, лёгкий испуг… Нормально, с этим можно работать. Ненависть и гнев были бы менее удобными эмоциями.

Хорошо, что пацан его опасается. Сотнями виртуальных уроков Апелиус взрастил в Нильяме здоровую паранойю, и эта паранойя имела двойное, не столь хорошее дно. Пацан знает, что уроки ставил Апелиус, и его подсознание связало голос, образ старика с ощущением боли от провала. Нильям будет опасаться его, относиться к нему