Платина закусила губу. Она не ожидала, что ей будет так тяжело. Она должна все ему рассказать. Он сильный, он сможет во всем разобраться, а вот она, если будет и дальше продолжать эту игру, рискует, что если ком лжи будет расти, то он скоро раздавит ее саму.

— Гошенька, я хочу тебе кое о чем рассказать. Обещай меня выслушать не перебивая.

— Хорошо, я тебя внимательно слушаю, — немного удивившись, согласился Полевой.

— Я тебя очень любила, — начала Платина. — Наверное, на свое несчастье, на свою гибель, я по-прежнему тебя сильно люблю.

— Алекс, только давай выйдем из театра. Когда ты произносишь такие слова, мне трудно разобраться, где твои мысли, а где реплики твоей героини.

— Ты обещал не перебивать. Я действительно тебя люблю, а с Арсением мы стали встречаться всего две недели назад.

— Сашенька, родная, ты не должна передо мной оправдываться. Я не скрою, меня сильно подкосила та история, но сейчас, когда прошло время, я понимаю, что не имел никакого права ревновать тебя к остальным мужчинам. Ведь ты свободна, а я женат. И я очень рад, что у тебя все складывается с этим юношей, я от всей души желаю вам счастья.

— Ты опять меня перебиваешь. Я должна признаться, что тогда я ни в кого не влюблялась. Я разыграла ту сцену, потому что должна была прекратить наши отношения.

— Что? — глаза Полевого округлились. — Что тебя не устраивало в нашем союзе?

— Гошенька, со мной ты был бы в опасности.

— Я догадался, ты — резидент иностранной разведки и тебя собирались отравить полонием, рыбой фугу или еще чем-то, и ты побоялась со мной обедать и ужинать, — пошутил он.

— Ты почти угадал. Мне запугивали, угрожали плеснуть в лицо кислотой, поджечь квартиру, устроить аварию, короче, сделать меня инвалидом, до конца жизни прикованным к постели или инвалидной коляске.

— Сашка, ты что? Кому ты перешла дорогу? — уже не на шутку встревожился Игорь. — Это до сих пор продолжается? Почему ты мне раньше не сказала? Я прикажу своим ребятам во всем разобраться, а пока они будут охранять тебя, хочешь?

— Гош, не надо меня охранять. Пусть ребята охраняют тебя, потому что это не я, а ты в опасности. Дело в том, что меня пытались заставить следить за тобой, записывать все твои разговоры, делать копии с бумаг, которые я найду в твоем портфеле или карманах.

— Кто пытался? Я ничего не понимаю.

— Ты должен с ними разобраться, Игорь. Я сказала им, что мы расстались, что ты бросил меня, и они меня оставили в покое. Но, — Саша понизила голос, — боюсь, они нашли мне замену.

Полевой молчал и пытался придти в себя. Услышанное повергло его в шок.

— Ты сможешь меня простить? — на глазах у Платиной появились слезы.

— Разве может быть иначе, радость моя? — Полевой улыбнулся одними губами. Сейчас мистическая улыбка у него вышла очень естественной, потому что тайна, рассказанная бывшей любовницей, полностью поглотила его.

— Сашка, спасибо тебе. Ты славная, не волнуйся, все будет хорошо. Главное, что ты теперь в безопасности, — он дотронулся губами до ее лба. — Пойдем, поищем твоего Арсения.

Арсений был очень скоро найден в обществе Нади.

— Вот, Арсений, возвращаю тебе твою красавицу, — сказал Полевой.

Саша подошла к Арсению и взяла его за руку.

— Пойдем домой? — тихо спросил он.

Она только кивнула и пожала его руку, наверное, тридцать три раза, благодаря за его понимание и поддержку. «Как же здорово было сбежать с этого бала до полуночи, при этом не потерять туфельку, да еще и оказаться в объятиях прекрасного принца!» — подумала Платина, выходя из зала.

Марат вошел в дом, протянул ей охапку красных роз на длиннющих ножках, снял пиджак и присел на диван.

— Привет, как твои дела? — защебетала Наташа, пытаясь найти вазу, чтобы вместить это море цветов. — Почему ты такой грустный? Что-то случилось?

— Нет, ничего нового. Я простыл от кондиционера в офисе, башка трещит, настроения никакого, — опустив глаза, ответил он. — Поэтому я такой сегодня.

— Бывает. Правда, обычно осенью, а у тебя что-то с опережением графика, — она шутливо подмигнула.

— Наташка, моя хорошая, — он привлек ее к себе, — мне, правда, как-то не по себе.

— Что-то на работе? — она внимательно посмотрела на него.

— Это не у меня проблемы, это у Полевого проблемы.

Она смотрела на него широко открытыми глазами.

— Что-то серьезное?

— К нему на днях заходили уполномоченные товарищи, интересовались чистотой и прозрачностью операций. Ты понимаешь, что это значит?

— Нет, не очень, но, похоже, это не шутки. Звучит как-то фигово, — она ласково обняла его. — Но он ведь выкарабкается?

— Тебя это волнует? — он поднял глаза.

— Конечно, он ведь мой муж. А почему это они им заинтересовались?

— Сейчас время такое, все всеми интересуются, всем подряд письма все пишут, даже Деду Морозу.

— Бедный Гошка, — вздохнула Наташа. — Почему люди не могут найти другой выход своей энергии? Обязательно хочется портить жизнь тому, у кого она складывается удачнее, чем у тебя.

— Зря он в политику лезет, вот что я тебе скажу. Будет еще хуже: журналисты, другие доброжелатели и завистники, все будут тут как тут. Я сам так от этого устал.

— Марат, мне как-то не по себе от твоего взгляда.

— Почему?

— У тебя сегодня взгляд какой-то, — он запнулась, — я даже не могу подобрать слово. Напряженный очень. Я боюсь, когда ты так смотришь на меня и молчишь.

— Родная, ну что ты. Все хорошо, я только немного устал. Все надоело.

— Дружочек, может быть тебе просто взять отпуск?

— Я сам подумываю, а не махнуть ли за границу, переменить обстановку. Может быть, там что-нибудь подвернется?

— Что подвернется? Или кто?

— Мне надо встряхнуться. И вообще, меня же здесь ничто не держит.

Наташа с трудом сдержалась, чтобы не воскликнуть: «А как же я? Я останусь одна?». Но вместо этого она сказала равнодушным голосом:

— И в какую часть света думаешь двинуться?

— Да никуда я не поеду, — Марат махнул рукой. — Это все мечты, я же себе не принадлежу. Все для партии, все для народа.

Давлетьяров горько усмехнулся.

— А я бы не хотела уезжать, — вслух размышляла Наташа.

— А я тебя и не зову, — ответил Марат. Потом, будто очнувшись, он неуверенно добавил: — Но, если хочешь, поехали вместе.

Она была близка к тому, чтобы удариться в слезы, перейти на крик, поэтому покрепче вцепилась в ручки кресла, чтобы не кинуться к нему. Ей хотелось встать перед ним на колени, взывать к его снисходительности, нежным чувствам; она не знала, к чему еще взывать, только бы он остался с ней, только бы ей не пришлось снова тосковать по нему так нестерпимо. В голове у нее крутились простые слова: «Марат, я люблю тебя, не бросай меня, любимый». Она представила себе, что произнесла это вслух, и внезапно ей стало очень смешно. Она стала гадать, как бы он отреагировал на ее признание, разозлился или расстроился. Интересно, какой урон бы это нанесло их отношениям. А, может быть, он ждет от нее этих слов? Нет, это не серьезно. У нее есть семья, есть Игорь, но… нет любви. И есть Марат. И есть любовь. Этого нельзя отрицать. Нужно было что-то решать.