он прав. Что в вашей жизни я действительно лишняя. Мне надо было сразу уйти. Ты бы нашел нормальную женщину. Она бы стала Максу матерью.

— Ты его мать.

— Разве?

Женя шагнула в комнату, и Клим подался было следом, но не смог преодолеть порог. Она повернулась к нему.

— Знаешь, чем я тут занималась? — сказала она. — Пыталась понять, как было бы, если бы я не пустила тебя в свою жизнь. Если бы вас не было.

За ее спиной один за другим исчезли сначала Макс, потом и Клим, а потом начали пропадать вещи, пока вокруг не остались лишь голые стены, с которых тут же принялись сами по себе сползать обои с изображенными на них разноцветными машинками. Теперь Женя стояла одна посреди бетонной коробки и выглядела донельзя одинокой.

— Мне раньше часто казалось, что это именно то, что мне и нужно было. Но я больше не уверена в этом. Однако, судя по всему, свой шанс я упустила.

— Какой шанс?

— Быть с вами. Это право, которое нужно было заслужить. А я даже не попыталась. Скажи Максу, что он прав. Я виновата.

— Женя...

Клим моргнул и вдруг обнаружил перед собой девочку лет пяти. Взлохмаченные волосы, перепачканное чем-то лицо и рубаха до пят в пятнах по всему подолу.

Девочка смотрела на него огромными карими глазами.

— Чернава, — позвал он, поняв, кого видит перед собой.

Она вскинула вверх ручки, как это делают маленькие дети, когда желают, чтобы их взяли на руки.

Клим снова подался вперёд, но невидимый барьер вновь не пустил.

— Чернава!

Она все тянула руки, а потом заплакала.

— Иди ко мне, — позвал Клим. — Иди сюда.

Но Чернава осталась на месте. Опустила руки.

— Иди же ко мне! — испугался Клим. Он испытал то самое чувство, когда хочешь помочь своему ребенку, но отчего-то не можешь добраться до него прямо сейчас, и страх за него перемежается с ужасом от того, что ты совсем потерял контроль над ситуацией. — Иди!

Она всхлипнула нервно. Потом опустила голову и сжала махонькие кулачки.

— Чернава… Женя… — а потом закричал, внезапно все поняв. — Ты нужна ему! Вспомни, как умер твой отец. Максу будет так же больно!

И в этот момент его выбросило из сна.

Звонил сотовый. Тревожно так. Спросонья Клим не сразу смог найти его и разглядеть дисплей, но когда наконец принял вызов, в динамике без всякого приветствия раздался голос врача.

— Клим Светозарович? Показатели вашей жены резко ухудшились. Мы вызвали борт из Якутска. Он прибудет через три часа.

— Я могу к ней…

— Нет.

«Нет».

Слово выстрелило и пробило брешь в броне. Клим вздрогнул.

— Понял, — ответил он и сбросил вызов.

Огляделся. На том месте, откуда он только что взял сотовый, лежал маленький кожаный мешочек.

Какой это был по счету сон с ее участием? Как он мог не понять сразу?

Дурак...

Надо собраться...

Что у него было? Подкинутый кем-то Жене талисман духа-проводника. И тот факт, что Женя во сне умудрялась каким-то образом по собственному желанию менять места их встреч и общаться с ним. Там она приняла решение. В корне неверное и явно сделанное под чьим-то внушением.

Что он может сделать? Найти того, кто все это начал. И времени у него совсем немного. Явно куда меньше, чем до прибытия борта.

Телефон снова зазвонил. Клим отрешенно взглянул на дисплей. Макс. Помедлил, прежде чем взять.

— Пап, привет. Что не звонишь? Как у вас там дела? Как мама?

Если Женя умрет, Максим ему никогда не простит то, что он его ни о чем не предупредил.

Но Женя не умрет.

— Все нормально. Я немного занят… У тебя все хорошо?

— Да. Я сегодня смогу с мамой поговорить?

Клим сжал переносицу до боли.

— Не знаю.

В трубке послышалось недовольное сопение. Макс знал, что спорить с ним бесполезно. Но ему было шестнадцать, и порой он все еще пытался проверять его на прочность. Однако в этот раз не стал настаивать, за что Клим был ему жутко благодарен.

— Пап, скажи маме, что я соскучился, — неожиданно попросил Максим.

Клим вскинул бровь. Ни разу за все эти годы сын не сказал, что скучает по ней. Даже когда она уехала от них на бесконечные семь месяцев.

— Я передам, — выдавил Клим.

— Хорошо. Ладно, отбой тогда.

— Да. Береги себя.

— И ты.

Клим посидел еще какое-то время, бездумно уставившись на телефон. Потом набрал Семена Владимировича.

— Соберите всех прямо сейчас, — сказал он. — Я буду у вас через двадцать минут.

Студентов Семен Владимирович собрал в одной из классных комнат. Их было немного. Шесть девушек и четыре парня, включая того, что выслеживал Женю и назвался Антоном. Они сидели за школьными партами и выглядели подавленными, будто малые дети, неожиданно лишившиеся заботящегося о них взрослого. Семен Владимирович начал было что-то говорить, но, во-первых, его никто не слушал, а во-вторых, Клим понял, что будет долго, и перехватил инициативу.

— Спасибо, что собрались здесь, — сказал он. — Я бы сказал «всем доброго дня», но он не добрый. Как вы наверняка уже знаете, Евгения Савельевна находится в больнице в бессознательном состоянии, и мне нужно понять, что с ней случилось. Я буду рад любой помощи, любой информации. Где она была два дня назад, с кем общалась, что делала, какой выглядела? Все, что вы можете мне рассказать, независимо от того, кажется вам это важным или нет.

— Траванул кто-то Ведьму, что ли? — раздался голос справа, и Клим не удержался и дернулся.

— Ни-ни-никитин! — возмутился Семен Владимирович, но Клим снова не дал ему слова.

— А к этому были предпосылки? — спросил он.

— Еще бы! У всех нормальных людей практика месяц, а у нас — два! Да еще и в этой Тмутаракани!

— Так ведь преддипломная! — подала голос девушка, сидящая в самом уголке. — Евгения Савельевна специально деньги выбивала, чтобы в интересное место…

— Это здесь что ли интересное?!

— Конечно! А то поехали бы в местную деревню фольклор записывать!

— И там явно было бы повеселее!

— Так зачем ты вообще подписался? С археологами бы поехал…

— А вот это не твое дело, Сорокина!

— Ну так и