Дождь всё ещё лил, прямо-таки стоял стеной, и дамское седло в паре с амазонкой смотрелись бы в такую погоду неуместно. Оставалось одно — одеться по-мужски в плотный плащ и шляпу. В гардеробной брата нашлись серый плащ из толстого сукна и чёрная треуголка. Долли вытащила из шкатулки подаренные крёстным пистолеты. Взять кобуру? Тонкая испанская кожа быстро вымокнет, и порох отсыреет. Если оружие спрятать в одежде, будет надёжнее. Но в плаще оказался лишь один внутренний карман, так что второй пистолет пришлось оставить.

Вскоре Долли уже неслась по подъездной аллее, но, доскакав до ворот, вдруг вспомнила об Островском. Вот тот, кто мог бы сейчас помочь! Лаврентий — боевой офицер, опытный человек. Решив, что заедет к крёстному на обратном пути, Долли повернула коня к дубовой роще.

До Афанасьева было почти час пути, а из-за дождя показалось, что и все два. Наконец Долли въехала во двор старого барского дома. Тот являл собой жалкое зрелище: наличники, деревянные колонны и балюстрада на веранде давно облупились, остатки краски висели на них лохмотьями. Боковые флигели казались нежилыми, ступени крыльца покосились, и кое-где меж прогнившими досками пробивалась сорная трава. В сумерках из-за струй дождя дом казался жутковатым.

Жалость резанула Долли по сердцу: Лаврентий, оказывается, беден! Как же ему, наверное, трудно. Вон сарай совсем покосился, и ворота не закрываются. Сил и средств у соседа хватило только подлатать дыры: конюшня и низкая бревенчатая постройка (вроде бы баня) выглядели сносно.

Впрочем, рассуждать было некогда. Измученного Лиса нужно было спрятать под крышу, и Долли поспешила к конюшне. Открыв ворота, завела коня внутрь. Темень внутри сначала показалась кромешной, но постепенно глаза привыкли, и стало заметно, что два десятка стойл пусты, и лишь в дальнем деннике стоит донской жеребец. Почуяв Лиса, конь тревожно заржал.

— Не волнуйся, дорогой, ты — здесь хозяин, и мы не претендуем на твои права, — успокоила его княжна и привязала Лиса в самом первом стойле.

Слава богу, конь худо-бедно, но был устроен. Долли запахнула плащ и вновь шагнула под дождь. В доме светилось лишь одно окно. Наверное, Лаврентий там… Княжна побежала через двор. Около бани её нога вдруг попала в выбоину. Чтобы устоять на ногах, пришлось ухватиться за стену, и тут из-за брёвен послышался тихий стон. Что это значит? Померещилось?.. Долли насторожилась, но за шумом дождя ничего больше не слышала. Значит показалось. Перескакивая через лужи, княжна рванула к крыльцу.

Она толкнула дверь и сразу же увидела идущего навстречу Лаврентия. Вот только сосед был не один: за его руку цеплялась высокая ярко-рыжая женщина в тёмно-синем капоте. Она так прижималась к Островскому и так нежно ему улыбалась, что сомневаться в характере отношений этой парочки не приходилось.

«Так у него есть любовница, живущая с ним в одном доме!» — осознала Долли, и её передёрнуло от отвращения.

Сразу решив сбежать, княжна отступила назад, но было уже поздно. Лаврентий заметил её и, оттолкнув рыжеволосую спутницу, шагнул навстречу Долли.

— Дарья Николаевна! Какая честь для моего дома! — воскликнул он и крепко ухватил гостью за руку. — Позвольте представить вам мою мачеху Иларию Карловну Островскую.

Рыжая дама злобно оглядела княжну, и, хотя притворная улыбка расцвела на ярко-красных губах, чёрные глаза остались холодными.

— Здравствуйте, милочка! Какая прелесть — вы в мужском костюме. Это очень возбуждает, — иронично заявила Островская. — Вы для нас староваты, но вас можно использовать как мальчика.

Женщина засмеялась, протянула руку к лицу Долли и легко похлопала её по щеке. Полы капота разошлись. В полутьме коридора бесстыдно колыхнулись обнажённые бело-розовые телеса. Наверное, на лице Долли отразился ужас. По крайней мере, Островский всё понял. Словно клещами, сдавил он девичью руку и потащил Долли в глубь дома. Она упиралась, но Лаврентий был намного сильнее да к тому же не церемонился: сделав несколько шагов, перебросил девушку через плечо и понёс её по коридору. Толкнув дверь какой-то комнаты, вошёл и бросил Долли на постель.

— Сожалею, дорогая, что не довёл наш флирт до предложения руки и сердца, но тут уж вы сами виноваты — нечего являться в чужой дом без спроса, — зло бросил Островский и вышел.

Ключ со скрежетом повернулся в замке. За стеной раздался стук каблуков. Звук шагов становился всё тише, потом, уже вдалеке, хлопнула дверь.

— Господи, спаси и помоги, — прошептала Долли.

Она села на кровати, а затем огляделась. Свет проникал только сквозь щель под дверью, а окна закрывали плотные шторы. Но и в полутьме было видно, что комната жилая и явно принадлежит женщине, раз на стуле валялись чёрное платье и скомканный грубый платок. Долли сползла с кровати и подошла к окну. Отдёрнув штору, она застыла в недоумении. Снаружи окно оказалось забитым. Зачем это делать, если в комнате живут?! Княжна подбежала к двери и толкнула её — конечно же дверь не поддалась.

«Да ведь это — тюрьма, — вдруг поняла Долли. — Только кого в ней держат?»

Зародилось ужасное подозрение. Неужели столь любезный кавалер, который так ловко умел притворяться, имеет отношение к исчезновению девушек? Может, и стон в бане был настоящим?.. Долли сжала кулаки и, закрыв глаза, стала твердить, как заклинание:

— Ничего плохого со мной не случится… И Даша останется жива… Я её обязательно спасу.

Повторив это третий раз, Долли вдруг ощутила, что страх исчез. Его сменили трезвая рассудительность и необычная ясность сознания. Княжна почувствовала себя жёсткой и сильной… Нужно отсюда выбраться. Долли принялась открывать шкафы и ящики в поисках чего-то, что поможет ей взломать дверь, но ничего подходящего как назло не попадалось. Из комода полетели на пол женские вещи, и вдруг Долли заметила лежащий в углу ящика большой сафьяновый альбом с окованными бронзой уголками и фигурными застежками. Может, получится отжать язычок замка углом накладки? Альбом оказался тяжёлым, и, решив оторвать обложку, Долли с силой за неё потянула. Альбом открылся. Похоже, в нём были собраны все творения Островского.

В полутьме изображение казалось смазанным, и Долли подсунула альбом поближе к дверной щели. Луч осветил тщательно исполненную акварель с полевой медуницей. Нежные лессировки необычайно точно воспроизводили оттенки соцветия и листьев. Но совершеннейшим кошмаром оказалось другое: рядом с картинкой, перевязанный голубой ленточкой, был закреплён локон чёрных волос.

— Да что же это? — еле выдохнула Долли, боясь поверить собственным глазам.

Дрожащими руками переворачивала она листы. В альбоме оказалось несколько акварелей, и рядом с каждой присутствовал женский локон. Это было так страшно, что у Долли застучали зубы. Но только когда открылся последний заполненный лист, она поняла, что такое «ад на земле». На картинке распустила бархатистые лепестки ярко-красная роза, а рядом с нею ленточка перевивала локон. Такой чистый пепельный оттенок русых волос был только у одной девушки в округе — у Даши!..