Пообещав сёстрам, что всё потом им расскажет, она побежала на второй этаж. Завидев Опекушину сквозь приоткрытую дверь гостевой спальни, Долли вошла. Марья Ивановна склонилась над лежащей на кровати бесчувственной дочкой учителя.

— Ну что, тётя, Даша выживет? — вырвалось у Долли.

— Уже ясно, что бедняжку били, но насколько страшны повреждения, я сказать пока не могу. Давай надеяться на лучшее, — отозвалась старушка.

Как будто услышав её слова, Даша зашевелилась и открыла глаза.

— Дашенька! — кинулась к ней княжна. — Скажи нам, где у тебя болит?

В ответ девушка зарыдала. Плачь быстро перешёл в истерику. Пришлось Марье Ивановне идти за валерьянкой.

— Тихо, милая, всё страшное уже позади, — уговаривала подругу Долли, — сейчас тётя принесёт капли, ты их выпьешь и успокоишься.

Вернулась Опекушина, а вместе с ней в комнату вошёл чёрный от копоти барон Тальзит. Александр Николаевич уже отправил гонца за исправником, оставил своих дворовых сторожить пожарище, а сам приехал узнать о судьбе Даши. Барон больше не нуждался в показаниях девушки, ведь в бане он обнаружил страшную находку: двух связанных спина к спине голых женщин, застреленных одним выстрелом, а в саду нашлись две одинаковые прямоугольные клумбы, засаженные пожухлыми полевыми цветами. Тайн больше не осталось. Плохой новостью было лишь то, что преступник скрылся. Барон просто не знал, как сказать об этом Долли.

Долли не понимала, что ей теперь делать. С того кошмарного вечера, когда Дашу вызволили из горящей бани, прошла уже неделя, но бедняжка до сих пор не вставала с постели, хотя явных травм у неё не было.

— Девочка ещё не оправилась от пережитого ужаса, — объяснила княжнам Опекушина, — наберитесь терпения, её вылечат покой и ласка.

Жаль только, что ни того ни другого от собственных родных Даша так и не дождалась. При безмолвном одобрении родителей Екатерина Морозова заявилась в Ратманово и учинила младшей сестре настоящий разнос. Княжны поневоле всё слышали, ведь Катрин орала благим матом:

— Из-за тебя мой жених отказался от свадьбы! Даже приданое в тысячу рублей не может перевесить твоего позора. Если бы ты стояла рядом со мной в лавке, как делают все порядочные девушки, ничего бы не случилось, а теперь я по твоей милости должна остаться незамужней!

Докричавшись до хрипоты, Катрин демонстративно хлопнула дверью и наконец-то удалилась. Долли сразу же поспешила к подруге. Даша лежала ничком и взахлёб рыдала.

— Ну что ты опять плачешь? Не принимай всё так близко к сердцу, — расстроилась Долли. — Катрин никогда не блистала умом, вот и несёт всякую чепуху. Бог с ней, найдёт себе другого жениха.

— Не нужно ей никого искать, я всё уладила, — сквозь слёзы отозвалась Даша.

— Как так?..

— Отдала Катрин своё приданое. За две тысячи жених готов простить тот позор, которым я покрыла семью.

— Как отдала? Но ведь Алексей подарил эти деньги тебе!

— Я уже никогда не выйду замуж, никто на мне не женится…

— Неправда! Всё забудется, и ты ещё встретишь хорошего человека.

Даша лишь вздохнула:

— Нет, Долли, ты не понимаешь — я теперь опозорена на всю жизнь, но это даже к лучшему, я сама никогда не позволю мужчине прикоснуться к себе. Ведь я всё видела, это так мерзко, что я никогда — ты слышишь, никогда! — даже близко не подойду к мужчине. — Спрятав лицо, Даша вновь заплакала.

Ну что тут скажешь?.. Долли совсем было растерялась, но вдруг вспомнила о единственном человеке, который сможет помочь. Графиня Апраксина! К счастью, тётка накануне вечером вернулась в Ратманово. Долли поспешила к ней за советом.

По приезде Евдокия Михайловна рассказала княжнам новости о Елене: та добралась лишь до Марфина, где тяжело заболела. Потом имение захватили французские егеря, а когда наполеоновские войска стали отступать, командир полка увёз Елену с собой. Со стороны история выглядела не слишком пристойно, и Апраксина наказала своим питомицам держать язык за зубами. Теперь Долли поняла, почему тётка так поступила: оказывается, доброе имя девушки совершенно беззащитно перед людской злобой. Понятно, что родственники Даши — люди косные и отсталые, но ведь их мнение разделяло большинство жителей уезда. Неужели кто-то сможет так же оскорбительно отозваться и о Елене? Что за люди… Вместо того чтобы посочувствовать жертвам преступления, они добивают несчастных! Чем же тогда обыватели лучше душегубов?

Долли разыскала Апраксину и взмолилась:

— Тётя, пойдемте к Даше! Она так рыдает, что я уже и не знаю, как быть.

— Родные сообщили девочке, что она опозорена и ей больше нет места в семье? — грустно спросила Евдокия Михайловна.

— А как вы догадались? Вы разговаривали с её отцом и сестрой?

— В этом нет нужды, я и так знаю, что они скажут. К сожалению, люди очень предсказуемы. Никто не станет разбираться, потеряла ли Даша невинность, девушку сразу запишут в пропащие. Жениха у неё уже не будет, да и домой бедняжку не пустят. Дремучая провинция, такие тут взгляды…

Долли аж задохнулась от ярости:

— Но это же несправедливо! Даша — жертва, её нужно пожалеть, а родные её добивают! Жаль, что Алекс уже отдал деньги Морозовым. Ханжи этого не достойны! Вы представляете, Даша подарила свою долю приданого мерзавке Катрин, ведь женишок потребовал больше денег за то, что возьмёт невесту из «опозоренной» семьи.

Старая графиня лишь вздохнула:

— Твой брат поступил так, как считал нужным. Давай лучше подумаем, что мы с тобой можем сделать для бедной Даши.

На самом деле Апраксина знала, как поступит. Может, это и выглядело суеверием, но она для себя решила, что если поможет пострадавшей дочке учителя, то, даст бог, и её пропавшей питомице на чужбине кто-нибудь протянет руку помощи. Осталось только уговорить Дашу.

— Обратно в село Даше пути нет, в монастырь её не возьмут по той же причине, — сказала старая графиня. — Поэтому я предлагаю бедняжке стать моей компаньонкой. Будет мне читать и помогать с перепиской. Давай попробуем с ней поговорить.

Просиявшее лицо Долли стало для Апраксиной хоть небольшим, но утешением.

Когда они вошли в спальню, Даша уже не плакала, но по-прежнему лежала, закрыв лицо руками. Графиня села рядом.

— Дашенька, послушай меня внимательно, — начала Апраксина. — Я знаю, что ты уже отдала своё приданое сестре, это — твоё право. Но тогда выхода нет — тебе придётся работать. Хочешь, поступай на службу ко мне. Я давно собиралась нанять компаньонку. Ты мне подходишь… Ну, что думаешь?

Даша подняла на графиню полные слёз глаза.

— Вы не шутите? Ведь я теперь замарана.

— Я так не считаю, но и обсуждать это тоже не хочу. Ты хорошая, честная девочка, поэтому я и предлагаю тебе эту работу. Жалованье — пятьдесят рублей в год и гардероб за мой счёт.