— Что именно? — переспросила Лиза.

— Ухаживала за кем-то.

— Да, — сухо ответила Лиза.

— Расскажешь?

Лиза не хотела рассказывать.

— За папой. Он заболел, когда мне было шестнадцать.

Лиза прикрыла глаза и вспомнила его здоровым и румяным. Совсем не таким, каким он ушёл из жизни: с лицом будто из растаявшего воска, покрытым серой растянутой кожей, с вечно спадающими с исхудавшего носа очками.

— Он поправился? — спросила Маша.

— Он умер, — отрубила Лиза.

— Мне жаль.

— Мне тоже.

Маша развернулась лицом к Лизе.

— Расскажи, как ты сюда попала?

Лиза сглотнула образовавшийся в горле ком.

— У меня был друг. Так я, по крайней мере, думала. Он сопроводил меня на вечеринку. А дальше стал ко мне приставать. Я ему отказала.

— Ты не догадывалась?

— Нет. Даже не думала об этом. Но эта ситуация научила меня одной важной вещи.

— Какой?

— Нельзя доверять людям. И нельзя думать, что ты в безопасности, если рядом с тобой мужчина.

— Это точно.

Лиза посмотрела на Машу:

— А как ты здесь оказалась?

Маша тяжело вздохнула и приподнялась на локтях.

— У меня был парень, которого я очень любила. Мы познакомились, когда мне было семнадцать. Он мне казался каким-то божеством: самый красивый, самый умный, самый талантливый. За ним бегало столько девчонок, и всем он дарил частичку себя: кому-то улыбнётся, кого-то невзначай коснётся рукой. Девушки таяли в его присутствии, мечтали быть кем-то большим для него. Но он оставался загадочным, недоступным, недостижимым. Как сейчас помню: мы тусим на какой-то вечеринке, и я поймала его взгляд на себе. Раз, два. С этой вечеринки мы ушли вместе. Мы гуляли всю ночь, говорили обо всём и ни о чём. Он обнимал меня, шептал на ушко, что я красивая. Что я не такая, как все. И я поверила ему. Будто он видит во мне что-то, чего никто не видит. Понимает меня как никто. Я была готова улететь с ним на Луну в тот вечер, бросить всех и вся, лишь бы он оставался рядом. Но он сказал, что так нельзя. Я несовершеннолетняя, а наша любовь почти запретная. Но мне было всё равно. Я потеряла голову от любви. С того вечера я таскалась за ним как собачка, а в день, когда мне исполнилось восемнадцать, торжественно предстала перед ним в одном белье. Я сказала, что лучшим подарком для меня станет первый секс с ним. Он был невероятно рад.

— И что потом?

— Мы переспали раз, потом два, потом три. Я спала с ним каждый раз, когда он этого хотел. А хотел он часто. При этом я не получала удовольствия и не понимала, от чего он так кайфует. Зато он ликовал. Он делал со мной всё, что хотел. Порой даже жуткие и пугающие вещи. А потом… Потом появилась новая «собачка»: такая же молодая, как и я когда-то, такая же неопытная. И я стала не нужна. Он разболтал своим друзьям о нас. Как мы занимаемся сексом, чему он меня научил, что у нас было и как. После этого один из его друзей решил меня трахнуть. Я его отшила и пожаловалась своему, как я тогда думала, парню. А он… — Маша опустила голову и перешла на шёпот, — сказал, что если бы не он, я бы так и осталась девственницей. Никто бы меня не захотел. И если хочу такого парня, как он, то стоит потренироваться. Например, на его друзьях.

— Вот козёл!

— Да, и этого человека я любила, — Маша подняла блестящие от слёз глаза. — И иногда кажется, что до сих пор люблю.

— Он этого не достоин.

— В жизни вообще непонятно, кто чего достоин. Иногда кажется, что достижения раздаются рандомно. Как в игре, — Маша откинулась на подушку и непринуждённо спросила. — Что ты ещё хочешь знать?

— Тогда в столовой вы сказали, что охрана меня не тронет. Почему?

— Ты точно хочешь об этом знать?

Маша приблизилась к её лицу. Кисловатый запах немытого тела ударил Лизе в нос. Перейдя на шёпот, она ответила:

— Есть… предположение… больше догадки, что в Ферре девственность продают.

Глаза Лизы округлились. Рот беззвучно открылся и закрылся.

— Откуда?

Маша опустила глаза:

— Столетова. Она откуда-то узнала про это. Сама я не знаю. Та ещё скрытная девчонка была. Решилась бежать, пока с ней не сделали этого. Писала, что у неё есть надёжный помощник в этом деле. Но ты сама видела, чем всё закончилось.

— Писала?

— Да. Мы были подругами. Чтобы охрана нас не заподозрила, мы общались через записки. Всё необходимое находили в карманах формы головастиков перед стиркой: забытые карандаши, бумажки. Передавали друг другу там же — в прачечной. У нас были свои тайники.

Маша склонила голову, разглядывая руки. Нервная дрожь в пальцах выдавала тревогу. Лизу осенило:

— Так вот почему головастик рыскал по нашей камере после исчезновения Столетовой?

Маша кивнула:

— Да. Думаю, охрана догадалась о нас, но доказательств нет. Иначе меня бы здесь не было.

— Но кто-то же сдал тебя и Столетову?

— Этого я не знаю. Я даже имени не знаю того, кому она рискнула доверить свой план побега.

Лиза задумалась: «Если есть предатель, то он должен быть близок обеим девушкам. Значит, кто-то из заключённых. Но кто?»

— Слушай, я устала сегодня. Посплю, не возражаешь? — спросила Маша.

— Конечно. Я побуду здесь, если тебе что-то понадобится.

— Как хочешь, — Маша пожала плечами, легла на бок и быстро уснула.

До вечера она так и не проснулась. Дождавшись ужина, Лиза вернулась в камеру.

Спустя неделю охранник как обычно забрал Лизу после завтрака. На развилке в коридоре, где обычно они сворачивали к палате Маши, он без объяснений свернул в другую сторону. Лиза озадаченно спросила:

— Куда мы идём?

В ответ головастик мотнул головой вперёд. Лиза последовала за ним. Через некоторое время они вышли к душевой. Охранник выдал ей холщовый мешок и велел как можно быстрее привести себя в порядок.

— Денис Валерьевич планирует операцию?

— Ага, — безразлично ответил охранник.

«Странно, что он сам меня не предупредил», — засомневалась Лиза, неохотно пройдя в душевую. Повернув кран, она подставила руку под струю воды и с радостью обнаружила, что она тёплая. В выданном охранником мешке, помимо мыла и мочалки, лежали шампунь, бальзам для волос, пемза, восковые полоски и крем для тела. «Это чудо какое-то! Как Денису удалось всё это провернуть?» Вдохновлённая неожиданным подарком Лиза разделась догола и с удовольствием встала под душ. Насладившись теплом воды, она с энтузиазмом воспользовалась всеми предоставленными в мешке средствами. Затем обернулась в чистое полотенце и вышла