мажора, я хотел попробовать найти пятиструнный бас. Мы с Майком искали что-нибудь подходящее, но бесполезно. В итоге я использовал четырехструнный бас и четвертую струну (ми) опустил на тон ниже (ре), записал первую часть песни, а потом опять вернулся в стандартный строй, когда дописывал концовку – продолжив запись с того момента, и добил оставшуюся часть песни.

Дэйв Мастейн: Тогда было сложно найти бас с пятью струнами, но мы нашли замечательные басы компании Modulus, и на альбоме Дэвид звучит восхитительно.

Дэвид Эллефсон: Довольно часто Майк останавливался, поднимал голову и смотрел на меня. «Дэйв сегодня придет?» – спрашивал он. «Нет, наверное», – отвечал я ему. Я знал, что Дэйв в клинике, а Майк был не в курсе. Мы не хотели говорить, чтобы не напугать его во время студийной сессии.

Майк Клинк: Я записывал только барабаны и бас. Но в голове слышал, какими должны получиться песни. Я знал все куски, которые мне были нужны, пусть даже никогда их не склеивал. У меня были свои записи. После того как все дорожки были записаны, у меня, наверное, было пятьдесят катушек с пленкой, и я притащил их в студию А в Rumbo Records и разложил. Напоминало гараж с автозапчастями. Всюду лежали пленки.

Бо́льшую часть записи Дэйва не было, но я этого не замечал. Ни на что не отвлекался – я так всегда работаю. Просто делал свое дело. Приезжал в студию и начинал работать. Две недели работал над басом и был уже готов попросить Дэйва прийти и записать гитарные партии, как вдруг до меня дошло, что я его уже давно не видел. Когда мы записывали партии, его рядом не было; он всегда лежал на диване в комнате отдыха. Когда мы писали барабаны, его тоже не было рядом. Я уже две недели записывал бас с Джуниором и ни разу не видел Дэйва. Я был готов начать записывать ритм-гитару. «Где Дэйв?» – спросил я у Джуниора.

«Наверное, пора тебе уже сказать, – ответил он. – Дэйв в клинике». Вы, возможно, думаете, это была важная информация для продюсера пластинки. Но нет. Они мне не сказали, потому что не хотели злить или расстраивать.

Каждый раз, когда я заглядывал, Дэйв спал на кушетке. Мне было невдомек. Я работал со многими группами, у которых были такие проблемы, и, если это напрямую не отражалось на музыке, я даже внимания не обращал. При мне он ничего не употреблял, и даже парни из Guns N ‘Roses никогда при мне не употребляли наркотики. Ни разу. Я им с первого дня сказал, что для меня это недопустимо.

Марти Фридман: Дэйва большую часть времени в студии не было. Я считал, это немного странно, потому что он же ведь должен был быть мистером Megadeth, но его не было. Дэйв приехал и попросил в долг сто баксов. Я только пришел в группу, фактически с улицы, и он подъехал ко мне на «Мерсе» и попросил сто баксов. Мне было невдомек, потому что я был довольно наивным. Я знал, что мне нравятся эти парни, но я никак не мог врубиться в то, что они принимают наркоту. Возвращаться на улицу совсем не хотелось. Группа мне действительно нравилась, но я считал, что невероятно глупо играть в такой крутой группе и каждый раз рисковать все просрать из-за желания поймать кайф. Видимо, это сила наркотика над наркоманом, которой он не в состоянии противостоять, но я считал это слабостью. Постыдным поведением. Я никому не хотел рассказывать о собраниях АА.

Дэвид Эллефсон: Мы записали черновые треки. Дэйв снова долбил тяжелую наркоту. Он исчез в медицинском центре Беверли-Хиллз. Мы с Ником каждый день приезжали в студию Rumbo Recorders, шесть дней в неделю, чтобы записать барабаны. Весь следующий месяц Дэйв отсутствовал. Почти половину времени записи альбома Rust in Peace его практически не было.

Дэйв Мастейн: Я был настолько шокирован игрой Марти, что просто вышел на улицу и купил наркоту. Я сочинял главную пластинку в своей карьере. Почти взял себя в руки и вдруг на самом старте слетел с гонки. К счастью, я написал все песни и записал все демо. И вот снова, обдолбанный, еду в больницу. Как же такое могло случиться?

Глава 9. Запись гитар

Дэвид Эллефсон: Майк Клинк продолжал спрашивать: «Вы уверены, что у вас больше нет песен?» Он всегда считал, что до полноценного альбома нам не хватает одной песни. Мы записали черновые треки. Записали барабаны. Майк все склеил. Записали бас и готовились записывать гитары, но у меня все еще был этот басовый рифф, который стал «Dawn Patrol». Я записал его, и Ник добавил к нему барабаны. У него была еще одна песня, «My Creation», которую он записал. Марти попробовал записать пару дорожек ритм-гитары. Он знал, что не до конца готов сыграть ритм-партии, потому что игра медиатором там крайне сложная и с множеством нюансов. За ритм-гитару в Megadeth отвечал Дэйв; в основном звук Megadeth исходит от его правой руки. Я знал, как сыграть свои басовые партии точно так же, как Дэйв играл риффы. Мы с ним играем синхронно на сто процентов. И пусть его не было в студии, я знал, что делать, и мог записать свои партии.

Дэйв Мастейн: Когда мы с Дэвидом познакомились, я спросил его, не хочет ли он изобрести «соло-бас-гитару». Он действительно лучший басист, которого я знаю.

Дэвид Эллефсон: За неделю до студийных сессий в марте я поехал домой к Джимми Бейну. Он был одним из моих друзей-торчков. Он сыграл на басу для Ронни Джеймса Дио и одолжил мне восьмиструнный бас. Я взял его домой, к себе на квартиру в Студио-Сити, и придумал басовую линию, которая стала «Dawn Patrol». Я играл, пока не начинали болеть пальцы. Меня мучили сомнения, потому что я только-только завязал. Хочу ли я вообще играть на басу? Но тут же пришел в себя: «Ты играешь на басу с 11 лет, а наркоту стал употреблять в 15, и все это время она мешала. От нее только одни проблемы». Это был голос Бога, и я понял, что играть на басу – мое призвание. И я хочу этим заниматься. Этой мысли хватило, чтобы я снова влюбился в игру на басу и выступал в группе.

Майк Клинк: Дэйв пропал без вести, но я не пропустил ни бита. Я продолжил запись с Марти. Изначально планировал записывать Дэйва, а потом уже Марти, но продолжил с Марти и решил, что буду записывать Дэйва, когда тот вернется. Я пригласил