So Far, So Good… So What! – мы с Дэйвом и наш новый барабанщик Ник. Мы пошли в студию втроем и, честно говоря, думали, что так альбом и запишем. Терри Липпман из компании Lippman & Kahane не врубался в динамику альбома, но был руководителем продюсера Майка Клинка. Разумеется, мы знали про Майка Клинка благодаря альбому Guns N’ Roses, который на тот момент был самым продаваемым рок-альбомом за многие годы, но нас с Дэйвом больше впечатлила его работа над пластинкой UFO Strangers in the Night под руководством Рона Невисона. Этим Майк нас и привлек.

С тех пор, как нашим менеджером стал Рон Лаффитт, ситуация стабилизировалась. По крайней мере, он помог нам встать на трезвый путь. Рон снова наладил связь с Capitol Records. Ему удалось «снять» бюджет на запись, чтобы достать денег на демо, а теперь он стал добавлять в календарь дни записи в студии. Он пригласил Майка Клинка. У нас вырисовывался график работы. Мы сказали: «Знаешь что? Насрать! Пойдем репетировать. Попробуем Марти». Больших надежд мы не возлагали.

Дэйв Мастейн: Поскольку у меня были песни и я записал их на демо с Крисом Поландом, ждать я не хотел. Но каждый раз, когда мы шли в студию, я брал на себя основной удар, поэтому не видел в этом большой проблемы. Все ритм-партии записывал я, а другие гитаристы записывали дополнительный ритм, который шел в середине песни. Мы любили сводить гитары так, что слышно две гитарные дорожки в унисон поверх основного ритма, а потом прямо в середине звучит третья дорожка. До тех пор, пока в группу не пришел Марти, другие гитаристы прекрасно справлялись с ритмом, но именно Марти проявил себя восхитительно, сыграв и ритм, и соло. Ритм-партии Megadeth в большинстве своем чрезвычайно сложные. Марти очень круто справился с ритмом, но даже он чувствовал, что соло у него получаются лучше, чем ритм. Это целое искусство.

Найти гитариста казалось практически невозможным. Многие пробовались, но каждый мыслил по-другому. Как только прослушивание заканчивалось, мы с Дэвидом Эллефсоном тянулись к беспроводному блоку на ремне от гитары и выключали его. Два нажатия, и прослушивание заканчивалось. Один парень пришел с неоновой розовой гитарой Ibanez. Как только мы начали играть – его понесло. Мы сказали: «Эй, полегче – не так быстро, чувак. Играй вместе с нами. Не надо играть быстрее и подгонять песню под свой темп. Играй песню, как ее играем мы». Мы начали заново. И он опять улетел вперед. Следующий.

Ближе к концу прослушивания пришел очень молодой гитарист из Сан-Диего, который, собирая свое оборудование после прослушивания, начал у всех на виду уверять меня, что написал песню «Wake Up Dead». Стало быть, когда она вышла, ему было лет десять. Видимо, это были самые настоящие издержки профессии. Руки чесались нажать кнопку!

Последним на прослушивание приехал парень из района залива Сан-Франциско. Выглядел классно, накаченный блондин с прикольной гитарой, приехал на «Шевроле Корветт». Я умолял его забить, но он продолжал тянуть время. Когда он наконец приехал, на нем были кожаные ботинки с квадратным мысом, и он был типа «ковбоем». Установил свое оборудование, все подготовил и посмотрел на меня: «О’кей, покажи мне песни». Я подумал: «Ты че, бля, прикалываешься? Приехал на прослушивание и не знаешь ни одной песни?» Следующий.

Боб Налбэндиан: Марти Фридмана я знал с 1982 года, когда он был в группе Vixen, еще до Hawaii. Когда он вместе с Hawaii приехал в Лос-Анджелес с Гавайев, чтобы дать несколько концертов, все музыканты заселились в один номер обшарпанного мотеля на бульваре Сансет, и все концерты, которые им пообещал промоутер, слетели. Я выбил им выступление в популярном ночном клубе Radio City в городе Анахайм[15], где свои первые шоу давали Metallica и Slayer. Я писал для фанзина, был журналистом, но начал работать с Марти, помогать ему, стал его менеджером. Он перебрался в Сан-Франциско и сформировал сольный проект с Майком Варни. Варни свел его с Джейсоном Бекером, и они сколотили Cacophony. Ребята выпустили две пластинки, потом Джейсон ушел к Дэвиду Ли Роту, а барабанщик Дин Кастроново ушел в Bad English. После того, как «Какофония» развалилась, Марти был расстроен. Он сказал, что очень хочет играть в крутой группе и быть рок-звездой. Я устроил ему прослушивание в группу Оззи Осборна; Шэрон Осборн оплатила Марти билеты на самолет в Лос-Анджелес. Это было до того, как они взяли Закка Уайлда. С Марти не сложилось.

Я знал Рона Лаффитта и то, что Megadeth присматривают гитариста. Я сказал Рону, что у меня для них есть охренительный кандидат. Я отправил им альбомы Cacophony и сольный альбом Марти Dragon’ KISS. Рон перезвонил и сказал, что музыка – чумовая и парень, безусловно, умеет играть и прекрасно бы вписался, но его прикид… Он больше на глэмера смахивает. Рон смотрел на фотку, которую лейбл сделал для «металльного» образа группы, но у меня была более свежая фотосессия, где Марти выглядел естественно, в рваных джинсах, черной косухе и футболке Ramones. Рон перезвонил и сказал: «Да, это другое дело».

Рэндалл Кёртц: Марти прослушивался в группу в мой последний день работы с ними. Я слышал, как они говорили о Марти Фридмане, и никто не спросил моего мнения, но я подумал: «Марти Фридман… Ого!» Я знал его по группе Hawaii. Замечательный гитарист. Он бы им подошел. Когда тем утром он позвонил, я ответил на телефонный звонок в студии. Я был 22-летним фанатом хэви-метала и рока, и они все для меня были рок-звездами. До тех пор, пока не наступает реальность. Он позвонил по таксофону в студию и сказал, что не может нас найти и до сих пор ждет автобус. Я объяснил, как добраться. Он приехал на час позже, на нем были потрепанные кроссовки с дырками и рваная футболка в обтяг. В руках у него была гитара – красный Carvin – и даже без чехла. Тогда я понял, насколько крутой рок-звездой он себя мнит.

Дэйв Мастейн: Все прослушивание мы записывали на видеокассету. В интервью с кандидатами я придерживался своей теории; все-таки эта работа могла их погубить, и, если не увидеть слабости человека, никогда и не узнаешь, подходит он или нет. Мы установили видеокамеру и все записывали. Мы задавали им спонтанные вопросы, и когда интервью заканчивалось, и парень отыграл, мы включали запись, быстро проматывали и особое внимание обращали на выражение лица и язык тела. У каждого были свои специфические особенности. Если не проматывать запись, этого не увидишь.