– Я говорю про… это.

– Это унтер-офицер Дирк, командир одного из моих взводов. Он пришел со мной.

– Не сомневаюсь, господин хауптман, – язвительно заметил оберст. – Вряд ли здешние мертвецы сопровождают кого-то кроме вас.

Офицеры штаба негромко засмеялись. Но Бергера это ничуть не задело.

– Он из моих людей, – сказал он спокойно. – Еще пятеро стоят снаружи. Я решил, что приглашать их внутрь будет неблагоразумно.

– Вы притащили мертвецов в мой полк?

– Это моя свита. Надеюсь, вас не пугают мертвецы, господин оберст.

– Меня не пугают, – четко и раздельно проговорил фон Мердер. От негодования он дышал еще тяжелее, чем обычно. Негодование это пока находилось под покровом презрительного недоумения, как готовые к штурму танки ждут своего часа под тяжелым брезентом. Дирк не сомневался в том, что оберст хорошо умеет контролировать свои чувства и не дает им воли раньше времени. – Меня не пугают мертвецы, хауптман, я видел слишком многих за последнюю неделю. Но что меня удивляет, так это то, что нам, несмотря на всю отчаянность сложившегося положения, присылают подкрепление второй, так сказать, свежести.

Возможно, кого-нибудь другого он смог бы задавить своим презрением, сбить с толку, оглушить и с самого начала заставить принять его правила игры. Но не тоттмейстера Бергера. Не очень любивший дискуссии, малообщительный, даже молчаливый, тоттмейстер Бергер, как и все представители его Ордена, отличался характерной особенностью. Он не любил играть по чьим-то правилам, кроме своих.

Там, где план оберста фон Мердера предусматривал развитие сложного диалога по всем законам позиционной войны, с тяжеловесным вступлением уничижающих реплик сродни артподготовке, с обстоятельными, как бетонные блиндажи, аргументами – тоттмейстер Бергер действовал решительно и быстро, предприняв молниеносный штурм.

– Хорошо, – сказал он, глядя исключительно на оберста фон Мердера и игнорируя его многочисленное окружение. – Хорошо, что вас не пугают мертвецы. Потому что, если мы уйдем отсюда, через два дня здесь будет не меньше трех тысяч мертвецов. И некоторые из них будут очень похожи на собравшихся здесь. Может быть, тогда я даже загляну. Я вижу здесь много красивых мундиров, а у меня всегда была страсть – собрать собственный военный оркестр с хорошей выправкой и шикарной формой. Господа, кто-нибудь из вас умеет играть на музыкальных инструментах?..

Его спокойный тон произвел впечатление.

– Хауптман! – оберст уставился на него, свирепо шевельнув нижней челюстью. – Может, среди вашего брата гробокопателя подобный юмор и считается признаком высшего шика, но здесь, как вы изволите видеть, не лучшее для него место! Мой полк потерял двести человек за последние два дня!

– И потеряет еще больше, если мы немедленно не нанесем контрудар с целью вернуть ваши прежние позиции.

– Смелое заявление.

Тоттмейстер пожал плечами.

– Вы сами знаете, что французы не будут долго сидеть в ваших бывших траншеях. Подтянуть тылы, перегруппировать атакующие силы, подвезти боеприпасы. День, может два. Потом они придут сюда. Хищник всегда возвращается туда, где он чует запах крови жертвы. Французы почуяли вашу слабость, вашу кровь. Это значит, что они попытаются ударить вновь в самое ближайшее время. А за вашей спиной лишь поля да топи. Больше никаких запасных позиций. Отходить в этот раз некуда. И помощи, кстати, не будет.

Последняя фраза заставила собравшихся глухо заворчать. Ни дать ни взять свора голодных псов, подумалось Дирку. Псов, увидевших какого-то странного, до сих пор им неизвестного зверя. Зловещего, странного и откровенно пугающего. Они до сих пор не знали, как вести себя с этим зверем, и Дирк вполне понимал их смущение.

Но оберст фон Мердер был их вожаком, и вожаком крепким, проверенным, из тех, кто первым встречает любого противника и не отступает перед опасностью.

– То есть ваши мертвецы – наша последняя надежда, хауптман? – нахмурился он. – Вы это хотите сказать?

– Да, господин оберст. И мои мертвецы смогут сделать то, чего не сможет сделать ни один отряд кайзера. Они атакуют французские позиции. Сейчас меня не интересует препирательство с вами. Как вы знаете, я вам не подчинен. Придан в усиление, что есть простая формальность. У меня есть… свое ведомство. Но я все-таки пришел для того, чтобы скоординировать завтрашнюю операцию.

– Завтрашнюю? – оберст был так удивлен этим напором, мягким, но в то же время сминающим препятствия, как ленивая океанская волна, что даже не рассердился. – Вы собираетесь атаковать завтра?

– Да, на рассвете.

– Почему на рассвете?

– Это наше время, – пояснил тоттмейстер Бергер спокойно, – «Веселые Висельники» всегда штурмуют на рассвете. Можете считать это частью нашей тактики. Человек на рассвете уязвимее всего. Кроме того, наши доспехи выкрашены в серый цвет. Значит, мы сможем ближе подобраться незамеченными. Мне нужна карта позиций и сводка вашей разведки о силах противника.

– Должен заметить, что вы ведете себя… весьма дерзко.

– Как человек, знающий смерть, я хорошо знаю, насколько коротка жизнь, господин оберст. Поэтому предпочитаю не терять ее драгоценные мгновения. Итак, у вас есть хорошая карта? Моя, к сожалению, неточна и, кроме того, во многом утратила актуальность.

– Как и половина карт мира с четырнадцатого года, – обронил оберст с неприязнью, но подал знак одному из младших чинов.

К деревянным доскам, которыми были обиты стены блиндажа, длинными иглами прикололи карту. Дирк попытался запечатлеть ее у себя в мозгу. Это оказалось не так и просто. Карта пестрела большим количеством деталей. Схематичный рисунок вражеских укреплений походил на странную головоломку из ломаных линий, пересекающих друг друга под самыми странными углами.

Заштрихованные области, красные и синие отметки, нарисованные от руки химическим карандашом цифры, какие-то засечки, пунктиры, абрисы… Человек, не умеющий читать тактическую карту, вряд ли смог бы разобраться в том, что увидел. Но у Дирка не было подобных сложностей. Он сразу разглядел контуры вражеского оборонительного пункта и с трудом удержался от того, чтоб уважительно присвистнуть.

– Наверно, эту позицию готовили несколько лет.

Не стоило говорить этого вслух. При звуке его голоса офицеры опять глухо зароптали. Но сейчас они были не интересны Дирку.

– Когда-то эту линию укреплений соорудили за три дня, – неохотно сказал оберст фон Мердер, глядя на Дирка с настоящим отвращением. – У нас был взвод штейнмейстеров. Они умеют работать с землей и камнем.

Что ж, подумал Дирк, наличие штейнмейстеров многое могло объяснить. И огромное количество укрепленных конструкций самого разного назначения и устройства, и сеть тоннелей, а также крытых и открытых переходов, которые связывали весь район в подобие гигантской паутины. Паутины, которая способна поглотить целую тучу мелкой мошкары. И оставить от нее только шелуху хитинового покрова…