— Можно сказать и так, — ответил я. — Представьте себе, что гигантский рост прячет человека с той же легкостью, что и чересчур маленький. Вы не заметите крошку размером с вашу ладонь. Но точно так же вы не замечите и великана вроде меня. Тем более, если этот великан стоит на некотором расстоянии, а солнце уже зашло. К тому же у меня есть приспособление, еще больше усиливающее зрение. Да вы прекрасно знаете, я вам однажды демонстрировал его, — я извлек из внутреннего кармана подзорную трубу. — Каждый вечер я прогуливался в окрестностях Мильдендо, успевая обойти к полуночи весь город. Мне было чрезвычайно интересно наблюдать за жизнью вашего народа. Но меня никто не замечал. Вот ведь что любопытно, господин главный секретарь! Будь я выше вас на голову или даже вдвое, вы обязательно заметили бы мое присутствие. Но я выше вас в двенадцать раз! И вы уже не видите меня. Особенно на таком расстоянии, на каком я обычно находился.

Тюрлилак некоторое время смотрел на трубу, которую я держал в руке во время этой речи.

— Проклятье, — пробормотал он наконец. — Проклятое приспособление, проклятый гигантский рост… Мне и в голову не могло прийти…

Я усмехнулся.

— В тот вечер я как раз совершал такую прогулку. Обходя Мильдендо, я оказался близко от дворца как раз в то время, когда члены Тайного совета разъезжались после заседания. И я прекрасно видел все экипажи. Ведь площадь прекрасно освещена, а герб каждого мне был хорошо знаком. Так что я могу с уверенностью сказать, что портшез, на дверце которого был изображен герб Гурго, стоял рядом с коляской вашего превосходительства. И оставил кормолап дворцовую площадь после всех, но перед вами. О чем вы совещались с ним после заседания?

Рельдресель молчал.

— Думаю, вы еще раз обсудили с Гурго меру моего наказания. И сделали это таким образом, чтобы Гурго примчался ко мне как можно скорее и убедил бы меня бежать.

Рельдресель по-прежнему не произносил ни слова.

— Но и после отбытия Гурго ваша коляска все еще оставалась у дворца, и свет в зале заседаний Тайного совета не был погашен. Из чего я могу сделать вывод, что вы должны были решить еще что-то. Не знаю, что именно, но думаю, вы должны были решить проблему устранения Гурго сразу после моего бегства. Во всяком случае, это логично… Да-да, — сказал я после короткого молчания. — Я — гора, на которую мало кто обращает внимание. Но у такой горы, как я, есть глаза, и они видят гораздо дальше, чем вы можете себе представить. Так что, господин Рельдресель, — я наклонился к нему, — вы убийца Фреля Релока. И кормолапа Гурго — тоже. Вы — страшный преступник и, я надеюсь, понесете заслуженное наказание. Как по вашим законам наказывают убийц?

— Я раздавлю тебя! — вдруг завизжал Рельдресель. — Ты еще не знаешь, с кем связался, тупое чудовище! Посмей сказать еще хоть слово — и это будет твое последнее слово!

Козявка, угрожавшая мне таким образом, была каких-то пяти дюймов росту, даже чуть меньше, ибо господин тайный советник не относился к числу рослых лилипутов. Его угрозы должны были бы звучать смешно… но не звучали. Сейчас я могу признаться: я испугался. Видимо, этот странный испуг лишил меня дара речи на какое-то время. Я даже отшатнулся непроизвольно, когда крохотный, пятидюймовый тюрлилак бросился на меня, исступленно вскинув вверх руки с крохотными сжатыми кулачками.

Рельдресель же вдруг замолчал. Он пристально смотрел на меня своими крошечными глазками, и личико его было совершенно спокойно.

— Не бойся, — сказал вдруг он, и в его тонком голосе послышалось презрение. — Тебе ничто не угрожает, глупый великан. Ты благополучно покинешь эти края — так, как того желаешь. Но я скажу тебе вот что. Разве столь сложную операцию можно осуществить без ведома и поддержки его величества? Если бы ты не был трусом, я бы посоветовал тебе самому прибыть в Лилипутию. Я даже готов посодействовать твоей встрече с императором Гольбасто IV. И ты расскажешь ему все так, как рассказал сейчас мне. Ты обвинишь меня в убийстве непокорного священника, в убийстве кормолапа Гурго и в сговоре с Болголамом и Флимнапом. Ты скажешь, что это я виновен в непрекращающейся войне. — Рельдресель покачал головой. — Ты что же, всерьез веришь в то, что неопытный юноша, каким был я тогда, мог сам все это придумать? Все было так, как ты говоришь: я отравил своих единоверцев (на самом деле они уже не были для меня единоверцами), а после отсек голову Фрелю Релоку и спрятал его тело в нишу. Ту нишу, которая первоначально предназначалась для спасения священных книг коркуров. Потом эти книги просто сожгли.

— Но если он был отравлен, зачем же понадобилось отрубать ему голову? — спросил я.

— Чтобы его смерть в случае обнаружения тела могла быть выдана за дело рук еретиков-фанатиков. — Рельдресель пожал плечами. — В тайну были посвящены Флимнап и Болголам, — он посмотрел на меня, и я готов поклясться, что по его крохотному личику скользнула улыбка. — Назвать вам того, кто все придумал? Или вы уже догадались?

— Гольбасто Момарен, — сказал я вполголоса. — Император Лилипутии. Без его ведома невозможно было проделать все это. Скайриш Болголам не решился бы на такую чудовищную ложь.

— Разумеется, — Рельдресель кивнул. Странно было, что он ранее боялся произносить имена придворных, заинтересованных в той провокации, но сейчас, ничуть не смущаясь, назвал имя своего могущественного повелителя. — Ты сказал, что после того, как Гурго отправился к тебе — пугать якобы принятым планом, я еще какое-то время оставался во дворце. И ты прав — я должен был решить судьбу Гурго. Жаль, что твое приспособление, — он небрежным кивком указал на подзорную трубу, — не позволяет тебе видеть сквозь стены. Иначе ты увидел бы, с кем я советовался.

— С императором Лилипутии, — вновь сказал я.

— Да, с императором. Все делалось по его воле. И тогда, и сейчас. И знаешь, что я тебе скажу? Думаю, и твой нынешний гостеприимный хозяин знал об этом плане. Иначе для чего бы ему молчать, когда его то и дело обвиняли в укрывательстве священника-изувера? Да, ему предъявили ультиматум. Но вместо того, чтобы с возмущением отвергнуть обвинения, он промолчал и немедленно привел в боевую готовность свой многочисленный флот.

Я не нашелся, чем возразить.

— Что же до твоего приятеля Гурго, — Рельдресель вздохнул. — Ах, Куинбус Флестрин, неужели ты не понимаешь, что его убил ты? Нет-нет, не растоптав своими ножищами, разумеется, нет. Но если бы ты не