— Он тоже знал истинную подоплеку этой истории? — спросил я.

— Нет, разумеется. Просто его предки тоже были тупоконечниками, его опала была связана с тем, что Гольбасто подозревал кормолапа в тайных симпатиях к еретикам. Поэтому Гурго панически боялся всего, что напоминало бы об этом. Он советовался со мной, и я предложил ему напугать тебя якобы принятым на заседании Тайного совета решением о твоем ослеплении. Самое главное, впрочем, было в другом. Когда ты показал ему нишу, Гурго обнаружил там перстень с гербом Фреля Релока.

При этих словах я вспомнил, как кормолап действительно нашел в нише какую-то вещь, столь мелкую, что я не мог ее увидеть.

— Он пришел к правильным выводам. Правда, в отличие от тебя, он вовсе не собирался громогласно заявлять о случившемся. Он хотел покоя. И я дал ему полный покой. Так что у меня были две причины от него избавиться — он узнал о судьбе Фреля Релока и он знал тайну твоего бегства. Ни то, ни другое не могло быть предано огласке. Ибо в этом случае его величество мог действительно приказать умертвить Человека-Гору. А я этого не мог допустить, — он говорил вполне серьезно, и я был удивлен.

— Вы меня пожалели? — недоверчиво спросил я.

— Нет, конечно, — Рельдресель негодующе фыркнул. — С чего бы мне тебя жалеть, глупое чудовище? Но разложение такой туши непременно отравило бы воздух во всей империи. А за здоровье горожан отвечаю я. И мои враги воспользовались бы эпидемиями, чтобы сбросить меня или даже казнить. За колдовство или за что-нибудь в этом роде, — тюрлилак помолчал немного. — Правда, — сказал он саркастически и в то же время задумчиво. — Кому она нужна, эта правда? Никому. Потому что императору Блефуску непрекращающаяся война столь же необходима, как и императору Лилипутии. Потому что главам эмигрантов, нашедших здесь убежище, необходимо оставаться врагами Лилипутии. Потому что адмирал Болголам надеется на новые чины и награды. Знаешь, почему он стал твоим врагом с самого момента твоего появления здесь? Потому что твоя сила сделала бессмысленной войну. А война нас всех кормила, Куинбус Флестрин. Кормила и будет кормить, когда ты уберешься отсюда на своей гигантской лодке и, я надеюсь, утонешь в открытом море.

По зрелому размышлению я решил не предавать гласности всю вышеизложенную историю. Главным образом потому, что, не окажись я вынужденным бежать в Блефуску, я, скорее всего, не смог бы изыскать возможности покинуть этот отдаленный уголок и вернуться на родину: ведь шлюпка оказалась выброшенной на берег Блефуску, а не Лилипутии. Кроме того, личность тюрлилака Рельдреселя, его, безусловно, отвратительные качества, могли бы стать для некоторых моих соотечественников моральным оправданием жестокого и безжалостного покорения столь удивительного народа, каким являются лилипуты. Именно поэтому я не стал рассказывать подробности моего побега из Мильдендо, а в отношении злодейских убийств, ставших причиной событий, ограничивался одной фразой:

На площади, где остановилась телега, возвышался древний храм, считавшийся самым обширным во всем королевстве. Несколько лет тому назад храм этот был осквернен зверским убийством, и с тех пор здешнее население, отличающееся большой набожностью, стало смотреть на него как на место, недостойное святыни; вследствие этого он был обращен в общественное здание, из него были вынесены все убранства и утварь. Этот бывший храм и стал моим домом.

Вообще же все случившееся впервые натолкнуло меня на мысль, что в миниатюрных и, казалось бы, хрупких существах, таких, как лилипуты, может таиться столько страсти, силы, самоотверженности, но и злобы, предательства и звериной жестокости. В дальнейшем я не раз возвращался к этой мысли. Надеюсь, впрочем, что читатель мой, который запасся терпением и для которого я вознамерился продолжить повествование, согласится с нею — перевернув последнюю страницу моих воспоминаний.

Часть вторая

Поединок в Лорбрульгруде

1

Мои читатели знают, что в Бробдингнеге я оказался по вине товарищей-моряков. Насмерть напуганные появлением местного жителя, они бросили меня на берегу. В оправдание можно сказать, что испытанный ими страх был вполне естественным. При виде великана без малого 70 футов ростом, способного небрежным движением руки опрокинуть фрегат или легким щелчком убить человека, любой забыл бы обо всем на свете, кроме собственного спасения.

Так или иначе, 17 июня 1703 года я оказался на южной оконечности большого острова или даже континента, населенного сплошь великанами, чей рост двенадцатикратно превышал средний рост обычного человека. Мало того — я оказался пленен местным фермером. Хозяин мой не нашел ничего лучшего, кроме как показывать меня как диковинку на ярмарках за плату. Обходился он со мною, по его меркам, неплохо. Впрочем, в другом месте я достаточно подробно написал о своем пребывании у фермера; здесь лишь замечу, что из его домашних ко мне более других привязалась Лорич, девятилетняя дочь фермера, которую я, достаточно освоив здешний язык, называл Глюмдальклич, что значит нянюшка. Она же дала мне имя Грильдриг, человечек. Тут я должен сказать, что у местных жителей взросление наступает гораздо раньше, чем у моих соотечественников. Как я уже сказал, Глюмдальклич было девять лет от роду; однако по физическому и умственному развитию она вполне соответствовала четырнадцати-пятнадцатилетним английским девицам. Эта разница меня удивила еще больше, когда я узнал, что раннее взросление здесь никак не сопровождается сокращением продолжительности жизни — напротив, великаны живут в среднем гораздо дольше англичан.

После множества приключений мы с Глюмдальклич оказались при королевском дворе. Представление привело в восторг королеву, ее величество Кломинтелич, и она настояла на том, чтобы я и нянюшка поселились в королевском дворце. Фермер за согласие передать меня королеве и отпустить ко двору дочь потребовал тысячу золотых монет — огромные деньги, если бы эти монеты оказались, например, в Англии. Взрослый человек с трудом поднял бы одну; однако, принимая во внимание соотношение размеров и величин — здешних и европейских, сумма была весьма скромной, и королевская казна, не чинясь, немедленно выплатила ее.

Как я уже говорил ранее, страна, населенная великанами, и континент, на котором она расположена, называется на их языке Бробдингнег. Сам континент — а я все-таки склонен считать, что это именно континент, а не просто большой остров, — лежит в относительной близости от Молуккских островов и имеет протяженность в несколько тысяч миль с юго-запада на северо-восток. Наш «Адвенчер» был примерно на три градуса южнее экватора, когда сильнейший шторм отнес нас к южной оконечности Бробдингнега. На