же впечатления от города убедили меня в том, что имя Гордость Вселенной столица великанов получила не случайно и что оно отнюдь не было лишь данью некоему высокомерию. Ни до, ни после моего пребывания в Лорбрульгруде не доводилось мне видеть столь величественных и в то же время удобных сооружений, как здешние дома, столь прочных и неприступных стен, столь удивительных по красоте храмов и соборов. Нам предоставили место в королевском дворце, который, в отличие от европейских, представлял собою не единое здание, а целый сонм разнообразных построек.

В свое время я уже писал о том, что самым величественным сооружением здесь был главный храм Бробдингнега. Он нисколько не походил на наши соборы и церкви — и не из-за разницы в размерах. Бробдингнегский храм следовало бы назвать не зданием, а, скорее, городом в городе. Или городом под одной крышей, над которой возвышалась башня, самая высокая во всем королевстве. В плане храм представлял собой восьмерку, состоявшую из двух неравных между собой окружностей. Впоследствии я узнал, что именно такой полагали себе форму Вселенной здешние ученые. В меньшем крыле находились статуи прежних властителей Бробдингнега, в большем — статуи богов, общим числом свыше десяти тысяч. Высота каждой статуи вдвое превосходила рост обычного бробдингнежца, так что для меня их осмотр представлял серьезную трудность. Тем не менее мне удалось измерить ступню бога правосудия. Длина ее составила тридцать три фута, ширина — семь.

Рядом с главным храмом, ослепительно белым, располагались покои их величеств — огромный трехэтажный дом, празднично окрашенный во все цвета радуги. Далее следовало более скромное здание, в котором проживали фрейлины и в котором две комнаты были выделены нам с Глюмдальклич.

Позже я смог убедиться, что разнообразие построек не создавало ощущения беспорядка благодаря искусству королевских архитекторов и садовников, умело передававших ощущение гармонии всего дворцового ансамбля.

Комнаты, выделенные нам с Глюмдальклич, были невелики по размеру — каких-нибудь 60 на 70 ярдов каждая, весьма уютны и обставлены мебелью, напоминавшей лондонскую, но с некоторым восточным оттенком. Мне же, как читатель, очевидно, помнит, личный столяр королевы соорудил деревянную комнату в шестнадцать футов длиной и шириной и двенадцать футов высотой, в которой были размещены сделанные по моим рисункам шкафы, кровати, кресла с подлокотниками и комод. Моя комната легко превращалась в дорожный ящик, который Глюмдальклич могла брать с собой на наши совместные прогулки с ее величеством и придворными дамами.

Самой дочери фермера королева назначила гувернантку — пожилую женщину, склонную к морализаторству, а кроме того, двух служанок. Гувернантка оказалась уроженкой той же провинции Снотиснути, что и Глюмдальклич, и это способствовало быстрому установлению теплых отношений между ними.

Глюмдальклич не могла нарадоваться неожиданной возможности отринуть унылую и тяжкую деревенскую жизнь; вскорости, благодаря природной живости и благонравию, она уже обзавелась подружками. Все они служили при дворе и были ровесницами моей нянюшки или же годом-двумя старше. Легко и непринужденно вошла Глюмдальклич в небольшой кружок придворной молодежи; составляли его младшие фрейлины ее величества, к числу которых была причислена моя нянюшка, и несколько столь же юных пажей и гвардейцев.

Среди этих последних обнаружился знакомый Глюмдальклич, земляк и родственник назначенной ей гувернантки. Молодого человека звали Бедари, он был дригмигом (кадетом) королевской гвардии. При первом его визите Глюмдальклич выказала столько смущенной радости, что мне стало понятно: юноша ей небезразличен. В самом деле, молодые люди, чьи семьи жили по соседству, с раннего детства испытывали друг к другу искреннюю привязанность и даже влюбленность. Бедари был старше Лорич на четыре года; когда ему исполнилось десять лет, он оставил Снотиснути и по протекции земляка и дальнего родственника, бывшего уже гвардейским офицером, поступил в кадеты гвардии. Мою нянюшку изрядно опечалило это событие; минуло уже четыре года, а она все вздыхала, вспоминая о вполне невинных шалостях Бедари. Я подозреваю, что именно служба юноши при дворе в большой степени способствовала тому, что моя нянюшка столь охотно приняла предложение переехать в столицу вместе со мной. Вскоре я убедился в справедливости своего подозрения.

2

Под благовидным предлогом посещения тетушки-гувернантки, Бедари бывал у нас чаще других. Но не он один искал общества девушки из Снотиснути. Она же, хотя и отдавала предпочтение встречам с другом детства, держалась в рамках благовоспитанности, стараясь не оставаться с юношей наедине, дабы не давать повода пересудам, до которых молодые придворные дамы были охочи не меньше, нежели деревенские кумушки. Несмотря на это и на отсутствие откровенного кокетства, она успела стать причиной нескольких размолвок между Бедари и некоторыми его друзьями — например, пажом Даргири, дригмигом Тизартом, а также охлаждения в отношениях с шестнадцатилетней красавицей-фрейлиной Мирлич. Последняя, будучи дамой сердца Даргири, была раздосадована тем вниманием, которое, как ей показалось, ее рыцарь начал оказывать Глюмдальклич. Усмотрев в Глюмдальклич соперницу (несправедливо, кстати сказать, ибо нянюшка была вполне безразлична к Даргири), фрейлина частенько едко насмехалась над провинциальностью Глюмдальклич, высмеивая ее скромные наряды и выговор (речь самой Мирлич отличалась изысканностью, ибо и она, и паж были уроженцами столицы). Однажды ее насмешки услыхала королева. Сделав фрейлине строгий выговор, она заставила девушек примириться. Не знаю, искренним ли было примирение, но внешне все успокоилось, возможно, и по той причине, что Даргири явно не пользовался особым расположением Глюмдальклич.

Дригмиг же Тизарт, как мне кажется, и ранее пребывал не в лучших отношениях с Бедари, частенько полагая себя незаслуженно обойденным и виня в том своего более удачливого сослуживца. Теперь же, с появлением Глюмдальклич, их отношения едва не переросли в открытое столкновение. Во всяком случае, позже я узнал, что молодые люди собрались выяснять отношения с помощью шпаг. По счастью, об этом вовремя узнал их непосредственный командир Голдири, которому удалось помирить двух дригмигов. Сам Голдири, бывший немного старше дуэлянтов и совсем недавно произведенный из дригмигов в первый офицерский чин фрисгульда, показался мне, тем не менее, куда более рассудительным, чем оба кадета. Он тоже порой присоединялся к упомянутому выше кружку, хотя и реже прочих.

Что до меня, то я пытался найти успокоение в тщеславии: как-никак, моя скромная особа оказалась в центре благосклонного внимания их величеств короля и королевы бробдингнежских. Семитрендриг VI, отнесшийся ко мне поначалу как к редкой забавной зверюшке, впоследствии оценил мою память и умственные способности. Раз в неделю, по средам, он уделял не менее часа беседам со мною о разных сторонах жизни Англии. Правда, выводы, которые он делал из наших бесед, частенько обескураживали меня. Но о том я уже рассказывал подробнейшим образом